104 
– Имейте терпение, монсеньор: в детстве вам пришлось пройти суровую школу, – ответил Рауль.
Герцог посмотрел вслед Роберту, уходящему в обнимку с сыном Монтгомери, и презрительно заявил:
– Он слишком податлив; ему обязательно надо, чтобы его любили. Разве меня когда-либо волновали подобные вещи? Можешь мне поверить, Роберт руководствуется чувствами, а не разумом.
Немного помолчав, Рауль ответил:
– Сеньор, вы – решительный и властный правитель, но разве так уж плохо иметь сердце помягче, чем у вас?
– Друг мой, я потому и добился своего нынешнего положения, что никогда не позволял сердцу управлять своими поступками и головой, – сказал герцог. – И если Роберт не усвоит вовремя этот урок, то растеряет все, что мне удалось обрести, когда я отправлюсь к праотцам.
Дальнейшие события лишь подтвердили его правоту. Зимнее умиротворение во дворце нередко нарушалось выходками милорда Роберта и последующей мгновенной отцовской карой. Роберта не пугала порка, но он частенько жаловался, смеясь сквозь слезы, что у герцога Вильгельма чересчур тяжелая рука.
Наступила весна, и мальчик увлекся воинскими упражнениями, которые всегда любил. Между ним и отцом на некоторое время воцарился мир, да и в герцогстве не случилось ничего, способного нарушить непривычно размеренную жизнь в Нормандии. Жильбер Дюфаи как-то даже, зевая во весь рот, заметил:
– О-хо-хо! Хоть бы уж второй граф д’Арк появился, что ли, чтобы мы не сошли с ума от безделья.
– Следи за Бретанью, – посоветовал ему Эдгар. – До меня дошли кое-какие интересные слухи.
– Вечно до тебя доходят какие-то слухи! – сказал Жильбер. – И от кого ты их узнаёшь? От Рауля? Что, Конан Бретонский отказался присягнуть нам на верность?
– Об этом мне ничего неизвестно, – осторожно подбирая слова, сказал Эдгар. – И это был не Рауль. Просто Фитц-Осберн обронил кое-что интересное на ходу, только и всего.
– Что ж, будем надеяться, Господь все же пошлет нам какое-никакое развлечение, – с очередным зевком заключил Жилбьер.
Его молитвы были услышаны быстрее, чем он ожидал, причем так, как никто и предположить не мог. Однажды поздней весной они ужинали за столом, когда за огромными дверьми началась неожиданная возня и послышались сердитые голоса. Герцог сидел за высоким столом на помосте, глядя вниз на залу и вход в нее. С едой было покончено, и вся компания пребывала в приподнятом настроении, а на столе еще оставались вино и сладости.
Когда же шум на заднем дворе усилился, герцог, недоуменно нахмурившись, метнул взгляд на дверь, и Фитц-Осберн поспешил наружу, дабы выяснить причину столь неподобающей суеты. Не успел он пройти и половины расстояния до выхода, как у дверей завязалась настоящая драка и чей-то голос отчаянно закричал на ломаном нормандском:
– Аудиенция! Я прошу аудиенции у герцога Нормандии!
Мгновением позже чья-то рука настолько сильно толкнула церемониймейстера, что тот рухнул спиной на пол, а в залу ворвался оборванный и забрызганный грязью незнакомец, волоча за собой еще двух стражников, которые вцепились в полы его мантии в попытке задержать. На нем была короткая туника, порванная в нескольких местах и заляпанная грязью; шлем свой он где-то потерял, а длинные светлые волосы незнакомца пребывали в беспорядке и прилипли ко влажному от пота лбу. Остановившись посредине залы, он обвел взглядом обращенные к нему лица, на которых читалось удивление. Безошибочно угадав среди них герцога, неподвижно сидящего во главе стола и наблюдающего за происходящим, незнакомец протянул к нему руки и упал на колено.
– Помощи, прошу у вас помощи, милорд герцог! – вскричал он. – Выслушайте меня и явите справедливость!
Эдгар, сидевший на табуретке, вздрогнул как ужаленный, прервав разговор с Гийомом Мале, после чего, словно не веря своим глазам, с изумлением уставился на незнакомца.
Герцог небрежно шевельнул пальцем, и люди, по-прежнему удерживавшие незнакомца на месте, отпустили его.
– Я еще никому не отказывал в справедливости, – сказал Вильгельм. – Говори! Какая нужда привела тебя сюда?
По полу скрежетнули деревянные ножки табурета; Эдгар вскочил на ноги.
– Эльфрик! Господи милосердный, неужели я сплю? – Одним прыжком он перелетел с помоста вниз, на пол, оказавшись рядом с незнакомцем, и стиснул его в объятиях. Оба быстро заговорили о чем-то по-саксонски, не разжимая рук. Повинуясь знаку герцога, один из слуг наполнил кубок медовухой и поднес его мужчине.
104 
