Особенно,... 
173 
– Что-то попало мне в глаза… Я не могу открыть их.
Рауль стер с век кровь и, как мог, забинтовал рану на лбу друга. Взяв Эдгара за руки, принялся растирать их. Язык Хранителя онемел от горя, но в глубине души уже поселилась обреченность. Он вновь взялся за бутылку и силой влил еще немного вина в горло Эдгара.
Голубые глаза сакса широко открылись; Эдгар в упор взглянул на Рауля.
– Фирд не устоял, – сказал он.
– Знаю, – ответил Рауль. Голос его прозвучал негромко и уверенно. – Не думай об этом. – Оторвав от своей туники очередную полоску, он попытался остановить кровь, что текла из глубокой раны на плече Эдгара.
В глазах сакса засветилось прояснение памяти.
– Рауль, – сказал он. – Я видел тебя. Ты ехал на меня, твое копье против моего топора; все, как ты когда-то и говорил. Как давно это было!
– Я узнал тебя, только когда подъехал вплотную. Ох, Эдгар, Эдгар! – Рауль понурился и сокрушенно покачал головой.
– Что ж, все уже кончилось, – задумчиво проговорил Эдгар. – Гарольд погиб. – Сакс повернул голову, словно пытаясь унять внезапный приступ боли. – Вскоре я тоже пойду лебединой тропой вслед за ним.
– Никуда ты не пойдешь! – Рауль принялся разрезать тонкие кожаные ремни, стягивающие кольчугу-бэрни Эдгара. – Нет, Эдгар, нет! Ты не умрешь! – Но Хранитель понимал, что говорит неправду. Он знал, уже нет смысла перевязывать раны или пытаться влить вино между этих крепких зубов.
Эдгар же продолжал:
– Помнишь, как я однажды сказал тебе, что герцог Вильгельм получит трон только через наши трупы? Это было много лет тому; не знаю точно, когда именно. Но теперь ты сам видишь, что так оно и получилось. – Он умолк, и глаза его закрылись. Рауль снял с него кольчугу и теперь пытался остановить кровь, текущую сразу из трех ран. – Оставь это, Рауль. О Боже, неужели ты думаешь, что я хочу жить?
Рауль взял его за руку.
– Я не могу позволить тебе умереть. Я все понимаю… Можешь ничего не говорить мне. Я тоже хочу умереть, потому что сердце мое давно мертво!
– Нет. – Эдгар приподнялся на локтях. – Нет, ты не должен умирать. У тебя есть Эльфрида. Позаботься о ней. Обещай мне! У нее больше никого не осталось. Мой отец погиб вместе с дядьями, они сражались рядом. Я – последний. Это было уже слишком, и Господь разгневался. Тостиг пришел вместе с Гардрадой. Мы разгромили их и убили под Стэмфордом. Это было давно. – Эдгар поднес руку к лицу. – Борода у меня вся липкая – а, это же кровь! Впрочем, какая разница? Я надеялся, что ты придешь, Рауль. Дружба и вправду способна выдержать любые испытания. Когда мы узнали о вашей высадке, я подумал, между нами все кончено, но теперь все изменилось, или же я просто слишком устал, чтобы ненавидеть. – Он накрыл руку Рауля своей безжизненной ладонью. – Мы шли к Лондону, лига за лигой. Не помню. Спустя какое-то время я видел только дорогу, которая все тянулась и не кончалась. А потом мы отправились на юг, не дожидаясь Эдвина и Моркара. Гарольд помолился в своем аббатстве в Уолтеме, и тогда мы поняли: Господь разгневался, потому что, когда эрл вышел, башня церкви обрушилась. Гирт готов был повести армию вместо него, но он не мог допустить этого. – Из уголка губ Эдгара побежала тоненькая струйка крови. – Как же здесь холодно… А солнце садилось так медленно. Нам была нужна темнота, и мы молились, каждый из нас по отдельности, чтобы Господь послал нам ее вовремя. Но Он разгневался и задержал приход ночи. Если бы только Эдвин и Моркар остались верны нам! Если бы Гарольд не погиб! Мы могли бы продержаться до темноты! Могли, Рауль!
– Знаю. Никто и никогда не сражался так доблестно, как вы. – Рауль вновь приподнял Эдгара и, прижимая к груди, другой рукой закутал его в свою алую мантию.
– Нас оттеснили, но щиты не сломались, так ведь? Ты помнишь Эльфрика? Он дрался рядом со мной, и его убило стрелой, но давка была такая, что он не мог упасть. Это был уже почти самый конец, там, возле штандарта. Теркилл сказал, битва проиграна, но это было не так. Мы бы победили, если бы удержали холм, и Гарольд остался бы жив, пусть даже мы не могли пошевелиться в этой давке. – Дрожь пробежала по его телу. – Хуже всего было, когда начали падать стрелы. Однако сумерки сгущались, и мы думали… Но потом Гарольд все-таки погиб. Вильгельм хитро придумал, когда приказал стрелять вверх.
Глаза Эдгара закрылись; казалось, он погрузился в забытье. Кровь уже проступила сквозь повязку у него на лбу и теперь вновь потекла по лицу. Рауль опустил друга на землю, попытавшись потуже затянуть ткань. Эдгар жалобно застонал и очнулся; Рауль увидел, что он улыбается.
173 
