21 
— Вы тоже займете здесь свое место, — сказал Люк. — Как и другие, вы станете пленницей холста, и через двести лет новая хозяйка дома придет сюда посмотреть на своих предшественниц, среди которых будете и вы.
Мне вдруг захотелось убежать от него, хоть ненадолго вырваться из стен дома, полного теней прошлого.
— Пятница заждался своей прогулки, — сказала я. — Пожалуй, я его лучше выведу. Благодарю вас за то, что вы мне все показали.
— Все? Но я вам вовсе не все показал. В доме есть еще многое, чего вы не видели.
— Значит, я увижу это в другой раз, — твердо сказала я. Он наклонил голову.
— Ну что ж, буду счастлив продолжить свою экскурсию, когда вам будет угодно.
Я поспешила вниз по лестнице и на полдороге обернулась. Люк стоял на верхней площадке, глядя на меня, и у него был такой вид, словно ему достаточно было ступить за раму одного из портретов, чтобы занять место среди изображений его предков.
* * *
Вторую половину дня я провела с Габриэлем. После обеда мы поехали верхом на вересковую пустошь, а когда вернулись, было уже пора переодеваться к ужину. Вечер прошел так же, как и накануне.
Перед сном мы опять вышли на балкон полюбоваться развалинами аббатства, освещенными луной, и я вспомнила, что до сих пор не добралась до них, и дала себе слово непременно посетить их на следующий день.
Утром Габриэль снова заперся с отцом в его кабинете, и я, взяв с собой Пятницу, отправилась к аббатству.
Вблизи развалины выглядели еще более внушительно, чем на расстоянии. Силуэт массивной романской башни четко вырисовывался на фоне голубого неба — она была совершенно целой, так же, как и стена прилегающего к ней здания. Если бы не пустые глазницы окон и не отсутствие крыши, можно было бы подумать, что аббатство вовсе не разрушено — по крайней мере, с той стороны, с которой я подошла к нему. Меня поразили размеры сооружения, и я подумала, как интересно было бы нарисовать его план и представить себе, как все это выглядело несколько столетий назад. По остаткам стен внутри зданий вполне можно было догадаться, какие там были помещения — легко угадывались неф и боковые приделы собора, монашеские кельи и так далее.
Среди руин приходилось ступать осторожно, не забывая смотреть под ноги, потому что повсюду валялись куски камней, о которые было легко споткнуться. Пятница же носился вокруг, не обращая на них внимания, наслаждаясь свободой после долгих часов, проведенных взаперти.
Я присела на невысокий обломок стены и задумалась. Я думала о Габриэле — о его болезни и о его постоянном страхе смерти, вызванном ею. Но мне казалось, что помимо болезни его страшит что-то еще, что как-то связано с домом, с этими романтическими развалинами, лежащими рядом с ним. Что это, я не знала, но я дала себе слово сделать Габриэля счастливым и избавить его от страхов, и я должна была его сдержать. Я не собиралась принять неизбежность его ранней смерти, как принял ее он — я была уверена, что, если я буду заботиться о нем и оберегать его, болезнь может отступить. В конце концов, немало людей со слабым сердцем доживают до глубокой старости.
Лай Пятницы вывел меня из задумчивости. Я вскочила и стала звать его, но он не появлялся. Я пошла его искать и в конце концов увидела его в руках какого-то мужчины. Пятница рычал и пытался вырваться, но мужчина держал его крепко и не давал ему себя укусить.
— Пятница! — крикнула я, и мужчина обернулся на звук моего голоса. Он был среднего роста, и у него были пронзительные черные глаза и оливкового цвета кожа.
Увидев меня, он выпустил собаку из рук и, сняв шляпу, поклонился мне. Пятница бросился мне навстречу, заливаясь лаем, и, когда я подошла ближе к незнакомцу, встал между нами, как бы готовясь защитить меня, если потребуется.
— Значит, это ваша собака, мадам, — сказал незнакомец.
— Да, а что произошло? Он обычно очень дружелюбен.
— Я вызвал его неудовольствие. Он не понял, что я, возможно, спас ему жизнь.
— Как это?
Он повернулся и показал в ту сторону, откуда он пришел с Пятницей в руках. Я увидела, что там был колодец.
— Он стоял на краю, заглядывая вниз. Его любопытство могло погубить его.
— Значит, я в долгу перед вами за свою собаку.
Он наклонил голову. Я подошла к колодцу и заглянула в него.
— Этот колодец когда-то вырыли монахи. Он довольно глубокий, и оказаться на дне было бы не очень приятно, — сказал мужчина.
21 
