Кармайн почувствовал, как по спине побежали мурашки.
«Тут-то собака и зарыта».
Мальчик подошел к матери и стал рядом с ее стулом; улыбнувшись, она повернула голову, поцеловала сына.
— Капитан Дельмонико, познакомьтесь, мой сын Дезмонд.
— Привет, — сказал Кармайн, вставая и протягивая руку.
Мальчик брезгливо ее пожал; по красным губам пробежала гримаска отвращения.
— Привет, — произнес он, потом взглянул на мать, — это по поводу злой ведьмы из «Корнукопии»?
— По поводу Эрики Давенпорт. Хочешь лимонаду?
— Нет. — Он стоял гордый, как изваяние древнегреческого скульптора Праксителя, не подозревая, что нога посетителя просто-таки зудит от желания вбить в юного высокомерного засранца хоть немного почтительности. — Мне скучно, — проговорил Дезмонд.
— Ты уже сделал все домашние задания? — поинтересовалась мать.
— С моим ай-кью в двести баллов, мама, это семечки! — ответил он едко. — Мне нужна нормальная библиотека.
— Да, он прав, — виновато сказала она Кармайну. — Боюсь, нам придется переехать в Бостон. Кейп-Код подходит для меня, но Дезмонду здесь тесно. — Она снова повернулась к сыну: — Как только мы разделаемся с юридическими тонкостями, дорогой, мы отсюда уедем. Через несколько недель, говорит Тони.
— Кажется, ты полностью выздоровел от ветряной оспы? — спросил Кармайн мальчика.
Мальчик вопрос проигнорировал — видимо, само упоминание такой прозаической детской болезни в разговоре показалось ему неуместным.
— Где Тони? — спросил он капризным тоном.
— Здесь! — тут же отозвался голос Энтони Бера у задней двери дома.
Перемена, произошедшая в лице Дезмонда-младшего, была столь же внезапной, как и разительной; он весь просветлел, бросился к Бера и обнял его.
— Тони, слава Богу! Давай выведем лодку, мне скучно.
— Хорошая идея, — сказал Бера, — только я должен сначала поговорить с капитаном. Может, ты пока все приготовишь? Нам нужна наживка.
Мальчик ушел, но не раньше, чем они с Бера перебросились еще несколькими фразами. Кармайн подавил стон жалости и отвращения. Юный Дезмонд уже успел познать плотскую любовь, однако, отнюдь не с противоположным полом. Бера был его наставником и в этой области тоже. В мозгу Кармайна промелькнули еще несколько греческих имен.
— Юный Дезмонд не прихвастнул по поводу своего интеллекта? — спросил Кармайн, когда мальчик не мог их слышать.
— Самую малость, — хохотнул Бера. — Ай-кью у него действительно в верхнем диапазоне, ближе к гениям. — Он нахмурился. — Правда, круг его интересов несколько ограничен. Его таланты математические, но не эстетические, ему не хватает любознательности.
— Очень прагматичная оценка, учитывая, что мальчик в вас души не чает.
— Уж какая есть, — сказал Бера, ничуть не озабоченный тем, что Кармайн догадался о его отношениях с юным Дезмондом.
— Полагаю, теперь вы оспорите завещание? — спросил Кармайн.
— Возможно, этого не потребуется. В завещании нет каких-либо специальных оговорок на случай смерти Эрики. Если повезет с советом попечителей, думаю, обойдемся без лишней юридической мороки, — непринужденно пояснил Бера. — Очевидно, что мать мальчика была незаслуженно лишена права опеки мстительным бывшим мужем. Зачем теперь Филу Смиту или другим членам правления «Корнукопии» осложнять жизнь Филомене? В общем, все будет тип-топ.
«Доходчиво и поверхностно, — подумал Кармайн, — в самый раз для такого профана, каким он меня считает. Но в целом скорее всего так и выйдет. Это все, что мне нужно знать. Руководство «Корнукопии» останется прежним еще года три или четыре. А там, учитывая привязанности юного Дезмонда… Но кто знает? К тому времени он, вероятно, закончит Гарвард и будет думать своей головой. Гомосексуальность мальчика меня не волнует. А вот его патриотизм… Интересно, что думает Тед Келли по поводу лояльности Энтони Бера? Надо будет спросить».
Кармайн встал со стула и попрощался. Филомена осталась на террасе, Бера проводил капитана до машины.
— Изрядно вам пришлось намотать миль за три раза, — сказал адвокат, придерживая дверцу.
— Что ж, ничего не поделаешь, — вздохнул Кармайн, сел за руль и, махнув рукой на прощание, укатил прочь.
Несколько минут спустя он был в воздухе над Нантакетским проливом.
— Что это за остров — Нантакет или Мартас-Винъярд? — спросил он, когда водная гладь внизу сменилась пестрым одеялом суши.