Особенно,... 
97 
Наступила и прошла Двенадцатая ночь. Почти каждый день валил снег, и Аликс уже отчаялась увидеть солнышко. Но по крайней мере вокруг царили мир и покой. Ничто не портило белоснежного пейзажа.
Снегопады продолжались до февраля. Живот Аликс стал невероятно огромным, а ребенок с каждым днем толкался все сильнее.
Начались приготовления к долгожданным родам. В подвале нашли родильный стул и принесли наверх, чтобы отскрести от грязи и починить. С чердака достали фамильную дубовую колыбель, очистили от паутины и отполировали до золотистого блеска. Аликс сшила новый матрасик для колыбельки и набила его утиными перьями и гусиным пухом. Фиона под надзором Фенеллы стегала одеяльце. Для малыша готовили свивальники, и все женщины в доме шили маленькие одежки.
Двадцать седьмого февраля вечером у Аликс начались роды. Она спала и проснулась оттого, что боль, словно кинжалом, полоснула ее по животу. Она позвала мужа, который в ту ночь спал в своей спальне. Лэрд пришел немедленно и позвал Фенеллу. В спальню принесли родильный стул. Лэрда решительно изгнали в зал.
— Это женская работа, — заявила Фенелла.
Он ретировался неохотно и одновременно с некоторым облегчением.
— А Фиона? — продолжала тревожиться Аликс.
— Бэб уложила ее, а перед этим рассказала ей множество интересных историй, — ответила Фенелла. — Сначала мне не понравилось, что вы привезли сюда англичанку, но она славная женщина и не гнушается никакой работой. С вашего разрешения я дам ей в помощь свою кузину Мэри. Пусть вместе нянчат вашего малыша.
— Я не могла оставить ее в Вулфборне, — простонала Аликс. — После того, что случилось, отец Питер наверняка убедил его найти другую женщину в жены, и Бэб, к несчастью, навсегда осталась бы напоминанием обо мне. А она уже не молода. Но вместе с Мэри будет хорошо заботиться о малыше и закончит свои дни здесь.
Прошло несколько часов. Настала полночь. Схватки становились все сильнее, и боль была почти невыносимой, но Фенелла заставляла Аликс расхаживать по комнате. Молодая женщина искусала губы до крови, а когда Фенелла спросила, почему она не кричит, ответила, что боится разбудить и напугать Фиону.
— С вашей дочерью спит Джинни, — спокойно ответила Фенелла. — Если девочка испугается и проснется, Джинни ее успокоит.
В дверь просунула голову Бэб:
— А дитя еще не родилось? Лэрд так мечется по залу, что уже вытоптал канавку в полу.
— Она не хочет кричать, — пожаловалась Фенелла.
— Госпожа! Крики — это часть родов, — покачала головой Бэб. — Если не будете кричать, ребенок подумает, будто вы его не хотите.
Боль вновь разорвала тело Аликс с такой силой, что она наконец не выдержала:
— Господи, больно-то как!
— Хорошо! Хорошо! — одобрила Бэб.
— Помоги усадить ее на стул, — попросила Фенелла.
Женщины подняли Аликс на большой стул с высокой спинкой, с дырой в сиденье и крепкими подлокотниками. Бэб постелила тряпки под дырой.
— Ребенок скоро родится, госпожа, — заметила Фенелла, залезая под стул, чтобы осмотреть роженицу.
Аликс кричала все громче.
Малькольм уже переживал нечто подобное, когда родилась Фиона, но забыл, какими душераздирающими могут быть крики роженицы. Он вспомнил, как вопила Робена, когда рожала Фиону, и как вопила потом, когда стало ясно, что родилась дочь, а не сын. Она оттолкнула поднесенного ей ребенка! А если Аликс тоже родит дочь? Неужели она тоже рассердится? Но они были так уверены, что родится сын! Аликс даже спросила, нельзя ли назвать его Джеймсом — в честь покойного короля и Александром — в честь усопшего отца.
Они даже не подобрали имени для дочери, но ведь ребенок может оказаться и девочкой!
Он метался по залу, пока Айвер не вложил в его руку кубок с вином.
— Господин, мы все уверены, что родится сын. Но если это будет дочь, вам с госпожой снова придется молить Бога о сыне. Эта жена не похожа на первую.
В доме все спали, кроме лэрда, его жены и помощниц. Малькольм и управитель сидели у огня. Время от времени Айвер подбрасывал дров в очаг. Ночь медленно катилась к новому дню. И когда в окна заглянул серый рассвет, мужчины встрепенулись от пронзительного визга. Переглянувшись, оба вскочили, и лэрд помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Когда он ворвался в спальню, Аликс, мокрая от пота, все еще обнаженная, полулежала на стуле. Волосы липли к лицу, но она улыбалась. Фенелла повернулась. В ее руках был голенький краснолицый младенец, который громко плакал. Экономка, укачивая его, широко улыбалась.
97 
