39 
– Все это не подходит, но пока придется обойтись вот чем.
Он вытащил мягкий голубой сарафан.
– Не тот цвет, не та длина, но фасон лифа приблизительно тот, что требуется. Наденьте и снимите туфли.
– Не надену.
Но она коснулась юбки, мягкой летящей юбки.
– Это так красиво!
– Наденьте его на час. Дайте мне час, и оно ваше.
– Вы не можете подкупить меня… но это «Прада»!
– Оно ваше на один час.
– У меня дела… и Томас…
– Я помогу вам с проклятыми делами. И мне все равно нужно забрать почту. Я не забирал ее много дней. А Томас – кот, с ним все будет в порядке.
– Он кот любящий, когда рядом кто-то есть.
«Прада», подумала она, снова коснувшись юбки. Она купила пару черных лодочек «Прада», убедив себя, что они долго проносятся. К тому же на распродаже. По правде говоря, она выдержала жесточайшую битву на ежегодной распродаже в «Сакс» на восьмом этаже, чтобы их получить.
Лейблы не имеют значения, напомнила она себе, пока коварный внутренний голосок шептал «Прада», «Прада»…
– Почему вам приходится забирать почту? – спросила она, чтобы отвлечься от «Прада». – Разве ее не приносят?
– Нет, у меня абонентский ящик на почте. Один час, и я сделаю за вас все дурацкие дела.
– Класс, – просияла она, показав крошечную ямочку. – Мне нужно кое-что в отделе личной гигиены женщин. Я дам вам список.
Зеленые глаза весело прищурились.
– У меня есть сестры, мать, целый выводок мачех, а также бесчисленные тетки и кузины. Думаете, меня можно таким смутить?
– Час, – сдалась она. – И я забираю платье.
– Заметано. Можете переодеться там. И освободите волосы из этой штуки. Мне они нужны распущенными.
Следуя указаниям, она вышла в просторную ванную, черную с белым, как кухня, но с трельяжем. Того сорта, от которого ей хотелось проливать слезы в каждой примерочной большого магазина.
Она переоделась в мягкое голубое платье. Восхитилась не только ощущением того, что на ней надето, – она и раньше примеряла платья модных дизайнеров, – но сознанием того, что оно может принадлежать ей.
Немного велико в бюсте, большой сюрприз, но сидит неплохо. И она может отдать его в переделку. И поскольку она очень хотела получить проклятое платье, то сбросила босоножки и освободила волосы.
Когда она снова вышла, он стоял у окна и смотрел на улицу.
– Со мной нет косметики, – начала она.
– Она не понадобится. Только предварительная работа. – Он повернулся, изучая ее.
– Цвет вам идет. Но вам лучше в более ярких тонах. Идите сюда.
– Вы любите командовать, когда входите в роль художника, – заметила она и, проходя мимо мольберта, остановилась. На бумаге было ее лицо. Рисунок повторялся снова и снова, в разных ракурсах, с разными выражениями.
– Это все я? Странно.
Она снова почувствовала себя выставленной напоказ.
– Почему бы не пригласить ту девушку, которая позировала для русалки? Она прекрасна.
– Есть много типов красоты. Мне нужны ваши волосы…
Он запустил руки в ее волосы, взбил и показал, где встать.
– Взмахните волосами!
Она повиновалась. Глаза сверкнули. Не гневом. Чисто женским весельем.
– Вот так.
Он сжал ее подбородок, приподнял голову.
– Стойте в такой позе. Вы знаете куда больше, чем я, чем любой мужчина. Я вижу вас в лунном свете, в свете звезд, в свете костра, но никогда не проникну в ваши думы, в ваши мысли. Мужчины, любующиеся танцем, воображают, что могут вас получить. Но они не могут. Пока вы не выберете кого-то одного. Вы не принадлежите никому, пока не сделаете выбор. В этом ваша сила.
Он шагнул к мольберту.
– Подбородок вверх. Голову откинуть. Взгляд на меня.
Опять ее сердце колотится. Опять во рту пустыня. И на этот раз она ощутила, как ее ноги подкашиваются.
Как он это делает?
– Скажите, все женщины, которых вы пишете, влюбляются в вас?
– Некоторые успевают возненавидеть. Или испытывают острую неприязнь.
Он отбросил страницу с набросками. Начал новую.
– А вам это безразлично, поскольку вы получаете то, чего добиваетесь.
– Конечно. Смотрите на меня. А скажите, почему романы ваши – для подростков?
– Потому что это весело. В юности и отрочестве так много драм. Желание. Открытие. Ужасная потребность принадлежать кому-то. Ужасный страх не быть, как все. Добавьте оборотней. И получается аллегория, и становится еще веселее.
– Ну, да, оборотни – настоящее веселье, что тут скажешь! Но моей сестре Райли действительно понравилась ваша первая книга.
39 
