176 
– Но это настоящий харассмент, если говорить юридическим языком.
– Фактически так оно и есть, мы могли бы подать иск, но тогда он получил выговор от начальства, а я, честно говоря, слишком измучен происходящим. По суду я все равно ничего не добился бы. Было проще всего не обращать на это внимания.
– Получилось, что ты посадил себя под домашний арест.
Сам Эли никогда не расценивал это как добровольный домашний арест. Но в чем-то она права. Следует признать, что его переезд в Виски Бич – своего рода ссылка, опять-таки добровольная. Но теперь-то ей точно пришел конец.
– Мне не нужно было никуда ходить, – тем не менее возразил он. – Друзья отвернулись от меня, исчезли из моей жизни. Моя юридическая фирма не стала удерживать меня.
– А как же тогда линия поведения «невиновен, пока вина не установлена»?
– Это юридическая формулировка, но она не считается весомой для важных клиентов, репутации фирмы и оплачиваемых часов работы.
– И все-таки им следовало поддержать тебя, Эли, хотя бы из принципа, объективности ради.
– Им было чем заняться. У них кроме меня имелись другие партнеры, сотрудники и клиенты. Сначала они назвали это отпуском, но по сути, меня уволили, и мы все понимали это. В любом случае я получил свободное время и мотив заняться писательским трудом.
– Только не пытайся представить их позицию как благодеяние. Ничего доброго они тебе не сделали, – недовольным тоном заявила Эйбра. – Ты сам оказал себе благодеяние. Ты поступил так, как тебе казалось правильнее. Повел себя по-настоящему позитивно.
– Я ухватился за возможность заняться писательством и выбрал соответствующий образ жизни. Вот это действительно позитивно. После того, как меня не арестовали, а я, поверь мне, опасался этого и ждал каждый день, я получил шанс приехать в Виски Бич и поселиться в нашем доме.
Это было своего рода очищением, подумала Эйбра. Но оно же породило страшную усталость и напряженность, а так же – как ей казалось – некую покорность судьбе.
– И что теперь? – спросила она.
– Теперь одной линии жизни недостаточно. Я уже не могу просто так жить, ожидая падения. Буду бороться. Попытаюсь найти ответы на вопросы. Когда я получу их, то запихну Вулфу в глотку.
– Я люблю тебя.
Эли с улыбкой посмотрел на нее, однако улыбка сменилась выражением осторожного удивления, когда он заглянул ей в глаза.
– Эйбра…
– Да, да. Ты лучше смотри за дорогой.
Повинуясь ее жесту, он нажал на тормоза, чтобы не врезаться в ехавшую впереди машину.
– Ужасное время, – продолжила она. – Неромантичное, неудобное, но я верю в человеческие чувства. Особенно в позитивные, добрые. Любовь – самое лучшее из них, самое светлое. Мне оно очень нравится, но в какой-то момент я была уверена, что больше никого не полюблю. У нас у каждого, Эли, было много плохого в прошлом. Это плохое тянет нас на дно, и ему трудно сопротивляться. Но в то же время оно помогло нам лучше узнать себя. Самое скверное состоит в том, что трудное прошлое мешает нам доверять людям, мешает обрести былую целеустремленность и смелость совершать рискованные поступки. – Удивительно, подумала Эйбра, но стоило мне произнести эти слова вслух, как я почувствовала себя сильнее и свободнее. – Я не жду от тебя рискованных дел, но ты должен чувствовать себя счастливым от того, что умная, интересная, знающая жизнь женщина любит тебя.
Эли слушал ее, продолжая маневрировать в потоке транспорта, пытаясь выехать на 95-ю автостраду.
– Я чувствую себя счастливым, – признался он и тут же испугался собственных слов.
– Тогда этого достаточно. Слушай, надо найти музыку получше, – попросила она и стала перебирать музыкальные каналы автомобильного спутникового радио.
«Значит, вот как? – подумал Эли. – Я люблю тебя, и тут же «давай найдем другую музыку»? Как же, черт побери, нужно вести себя с такой женщиной? К ней труднее привыкнуть, чем к непредсказуемому уличному движению в Бостоне. Она еще более непредсказуемая».
Эли попытался думать о чем-то другом, однако мысли упрямо возвращались к Эйбре. Ему придется как-то ответить на ее слова. Им все равно никуда не деться… от этого дела. Как же можно мыслить здраво и логично, трезво рассуждать о любви и обо всем, что с ней связано, когда ему нужно решить так много всего и справиться с таким множеством проблем?
– Нам нужен план, – неожиданно произнесла Эйбра, и ему снова стало не по себе. – Боже, ну и лицо у тебя, – рассмеялась она. – Типичный образец плохо скрываемого мужского ужаса. Я не имею в виду план типа «Эйбра любит Эли», успокойся. Речь идет о плане «Почему Джастин Зюскинд тайком проникает на третий этаж Блафф-Хауса». Нужно систематично, один за другим, перебрать все предметы, которые находятся на третьем этаже.
176 
