Последние отзывы

  46  

Услышал звонок телефона. Руки дрожали так, что не смог ответить.

— Да, — сказал Рус, принимая вызов, — Хорошо, там встретимся. Давай, переключай. Здравствуйте, Марк Вениаминович. Ножевое под ребра, кажется. Ударили со спины. Нет, ртом кровь не идет. Сами отвезти можем? Минут десять.

И уже мне Руслан сказал:

— Медведь уже рядом. Марк Вениаминович сказал, что желательно быстрее ее отвезти к нему в клинику. Говорит, сами можем. Игнат? — голос Руса звучал как в тумане. Я сосредоточился. Моргнув, почувствовал теплую нежную ручку на своей щеке. Алиса грустно улыбалась. Осторожно взял ее на руки. Рус открыл заднюю дверь. Положив Алису на сиденье, влез сам, осторожно устроив ее голову на своих коленях. Одной рукой поглаживал ее по голове, другую прижал к ране.

Через три минуты Рус сообщил, что Медведь едет за нами. Я только кивнул. Алиса пыталась что-то сказать мне.

— Молчи, — прошептал я. Впервые в моей жизни десять минут пути до больницы показались годом.

У входа в клинику нас уже ждали врачи с каталкой. Осторожно положив Алису, я коротко поцеловал ее в губы.

— Все будет хорошо, — твердо сказал я, надеясь, что так оно и будет.

Я стоял, опустив руки и смотря вслед врачам, увозящим моего Лисенка в операционную. Подняв руку, посмотрел на свою ладонь. Кровь Алисы маленькими каплями падала на пол больницы.

— Они ответят за каждую капельку ее крови, — как клятву прошептал я.

Надежная рука друга легла на мое плечо.

— Да, пора вспомнить молодость, — сказал Руслан.

— Пора, — ответил Медведь, стоя по другую мою руку.

— Можете отказаться, — хрипло сказал я, — Я пойму.

— Пора отправить наших девочек на море, — вместо ответа сказал Артем.

Мы поднялись на этаж хирургического отделения. По пути я попросил Руса позвонить Седому.

— Через полчаса будет, — после короткого разговора с Седым, сообщил Рус. Я только кивнул. Да и что говорить-то? Я виноват. Не уберег. Слишком самоуверенный, надеялся, никто не рискнет напасть возле дома. Ошибся. Парни усадили меня на диван. Я опять начал разглядывать кровь на своей ладони. Казалось, она жжет кожу, проникая внутрь.

Через двадцать минут в больницу приехал Палыч. Бледный, как мел. Руки трясутся. Я ему искренне сочувствовал и понимал его.

— Ну как она? — дрогнувшим голосом спросил он, присаживаясь рядом со мной.

— Пока ничего не известно, — коротко ответил Артем.

— Моя вина, — прохрипел я, опустив голову и упираясь лбом в ладони, перепачканные кровью Алисы.

— Нет, ты все делал правильно. На твоем месте я бы поступил так же, — услышал я тихий шепот Седого.

Еще через час появился Пумановский. С целой свитой охраны, вооруженной до зубов. Это была наша первая встреча. Я исподлобья наблюдал за его движениями. Нервничает великий политик, оглядывается по сторонам, как будто боится нападения.

Пумановский не успел присесть на диванчик, как из операционной вышел Марк Вениаминович. Подойдя к нам, окинул взглядом всю нашу компанию.

— Вы кто? — поинтересовался он у Седого и Пумановского.

— Я Владимир Пумановский, отец Алисы, а это мой начальник охраны, — представился депутат. Марк кивнул, и, глубоко вздохнув, начал говорить:

— Мне очень жаль, рана слишком глубокая, Алиса потеряла много крови. Сожалею, Алиса Пумановская скончалась пять минут назад, не приходя в сознание.

Как? Почему? Почему то вспомнился наш разговор на даче и ее слова '-Я хочу тебя, — сказала она тогда. — И если ты не станешь моим первым мужчиной, я метну в тебя все мои ножи, и разрежу тебя на мелкие кусочки, и еще перееду тебя моими 'Жигулями', и..' В ту ночь я рассмеялся. Сегодня хотелось плакать. Как много я мог бы ей показать. Она совсем еще девочка. Мы бы поехали куда-нибудь, да хоть куда! Куда бы она захотела. Я бы носил ее на руках. А ночи были бы только нашими. Еще при первой встрече я знал, она мне нужна. Только она.

Глядя в пустоту, как никогда понимал выражение, потерять часть души. С Алисой, моим маленьким рыжим Лисенком, исчезло почти все, что было, оставив только крупицы. Глаза защипало. Нет, пока эти уроды передвигаются самостоятельно, ни одна слеза не прольется из моих глаз.

Краем уха услышал, как Пумановский сказал:

— Ну что ж, — встал и пошел к выходу.

— 'Ну что ж'? Это все, что Вы можете сказать? — рявкнул я ему вслед.

— А что еще говорить? — искренне удивился он.

  46