17 
Ник расстелил на траве свою куртку, и они некоторое время сидели, обхватив колени, и слушали симфонию ночи. Потом Рейчел тихим шепотом попросила Ника рассказать ей что-нибудь о своих путешествиях, и он так же тихо стал рассказывать.
— А куда вы отправились после Канзаса? — поинтересовалась она сонным голосом.
— После Канзаса была Оклахома. Дело было летом, и жара там, скажу я вам, стояла просто невыносимая. Небольшие дождики не размягчали запекшейся земли. Даже небо казалось как будто выцветшим. А потом как-то в одночасье из Мексиканского залива надвинулись грозовые тучи. Ветер был такой силы, что укладывал на землю целые кукурузные поля и поднимал страшную пыль. Пыль смешивалась с воздухом и проникала сквозь закрытые наглухо двери и окна. Работать на улице не было никакой возможности, и люди сидели по домам, дожидаясь, когда закончится пыльная буря.
Рассказывая это, Ник лег и положил голову на колени Рейчел. Вначале она напряглась, но постепенно расслабилась, воспринимая этот жест как часть волшебства ночи.
Речь Ника текла так непринужденно и складно, что Рейчел была заворожена.
— У вас прирожденный дар рассказчика, вы знаете это? — спросила она.
— Что ж, возможно на старости лет я напишу воспоминания о своих путешествиях. Что скажете, Рейчел?
— Скажу, что это замечательная мысль. Расскажите еще что-нибудь, пожалуйста.
— Что ж, извольте. Там же, в Оклахоме, я познакомился с одним чудным стариком. Его зовут Джекоб. У него небольшая ферма под Стоун-криком, и я с месяц пробыл у него в помощниках. — Ник усмехнулся. — Своеобразный он человек. Ему лет шестьдесят, но он жилистый и крепкий, а работы за день может переделать столько, что любого молодого за пояс заткнет.
— Чем же он своеобразен? — полюбопытствовала Рейчел.
— От его соседей я узнал, что он всю жизнь прожил один как перст. Знаете, такое впечатление, что одиночество как стена отгораживает его от людей, от нормальных людских потребностей. Ел он мало, не пил, жил вдовцом. Но неутоленные страсти зрели, накапливались и в конце концов прорывались наружу. Тогда, мне рассказывали, он с жадностью накидывался на еду и обжирался до тошноты, или глушил виски, превращаясь в расслабленного паралитика с красными, слезящимися глазами, или путался с какой-нибудь бабенкой из Стоун-крика.
— А что, у него никогда не было семьи? — спросила Рейчел.
— Да в том-то и дело, что была. Говорят, лет тридцать назад он женился на хорошенькой девушке из Техаса, пожил с ней полгода. Она забеременела. Как-то ночью у нее что-то внутри заболело и она попросила Джекоба отвезти ее в больницу. А он решил, что она просто переела и из-за такой ерунды не стоит тащиться за два десятка миль — само пройдет. А к утру ей стало совсем плохо и она умерла. Оказывается, у нее был перитонит, аппендикс лопнул.
— Бедняжка, — сокрушенно покачала головой Рейчел.
— С тех пор Джекоб стал сам не свой. Наверное, так и не смог простить себе, что по его вине умерла жена и еще не родившийся ребенок. С той поры он и живет один-одинешенек, сторонится людей. А соседские детишки просто души в нем не чают, потому что он постоянно придумывает для них разные забавы и угощает сладостями.
— Какая грустная история, — вздохнула Рейчел. — А к вам он хорошо относился?
— Да, правда не сразу. Но потом мы даже подружились. — Ник снова усмехнулся. — Он загружал меня работой по самое горло, но меня это вполне устраивало. Уезжая, я пообещал, что как-нибудь снова приеду к нему.
Они помолчали немного, потом Рейчел с сожалением взглянула на Ника.
— Мне очень не хочется это говорить, но, думаю, нам пора возвращаться.
Ник сел.
— А я-то надеялся, что, если заговорю вам зубы, вы не заметите, что уже очень поздно.
— Уж скорее рано, — улыбнулась она. — А вообще-то который час?
Он взглянул на свои часы.
— Около трех.
— Серьезно? — удивилась Рейчел. — А я и не заметила, как пролетело время.
— Я тоже, — отозвался Ник, заглянув ей в глаза. — Интересно, что было бы, если б вас застукали здесь, со мной? Горожане стали бы показывать на вас пальцами?
— Может быть, не знаю. Я еще никогда не совершала ничего подобного.
Протянув руку, он пальцем дотронулся до ее щеки.
— Жалеете?
— Нет, — не задумываясь ответила Рейчел. — Нисколько.
Палец Ника нежно скользнул по ее губам, обвел их контуры, спустился через подбородок на шею. Пробежав вдоль треугольного выреза пуловера, на мгновение задержался в самой нижней точки, в ложбинке между грудями. Рейчел затаила дыхание, но в следующую секунду он вздохнул и убрал руку.
17 
