18 
Ирина возразила:
– Это ты сейчас так говоришь. А вот если бы я сказала тебе об этом до развода, ты бы меня, мягко говоря, не понял…
Валерий ничего не успел ответить – на пороге нарисовался Родион. Увидев Валерия, иронично поприветствовал:
– О, какие люди! – гость напрягся, но ничего не ответил. – Ну, я думаю, вы уже наговорились, и позвольте мне сопроводить вас отсюда в безопасное место! – и хозяин с откровенной угрозой поиграл накаченной мускулатурой.
Валерий уныло поднялся. Доведя гостя до порога, Родион четко произнес:
– Надеюсь, ты запомнишь, что Ирина теперь – чужая жена и больше в нашу жизнь лезть не будешь! А то как бы мне не пришлось принимать адекватные меры!
Валерий вышел на улицу и огляделся. Сколько лет этот старый двор был для него родным… Увидев его, дворник отставил метлу в сторонку и подсел к нему на скамейку.
– Что, жалеешь?
– Еще как! – откровенно подтвердил, крепко поглаживая лысеющую макушку.
Дядя Федя не удивился.
– Да это сразу было ясно. Ирина, она ведь драгоценность, а твоя Лариска простой поделочный камень. Такую мену только дураки делают. Родион, он умный. И упорный. Столько лет ждал. И дождался. И в вашу семью не лез – знал, что Ирина сама от тебя не уйдет. Она совестливая. И дождался. А ты что теперь – живи с новой женой и ребенком. Этого ведь и хотел?
Валерий поднял голову и тоскливо посмотрел на когда-то родные окна.
– Да не нужны мне ни жена эта, ни ее ребенок!
Дядя Федя коротко хохотнул.
– Да это завсегда так. Ежели баба не нужна, то и дите тоже. Мужик – это же самец, он о самке думает. А самка – о детях. Но мужчины тем от животных и отличаются, что терпят. И ты терпи. Главное – не спейся, это дело нехитрое. А про Ирину забудь. Родион ее не отдаст, и не надейся. Он мужик упертый, да и любит ее давно.
Тут у Валерия в кармане раздалась бравурная мелодия. Он со злым лицом вытащил из кармана мобильник и рявкнул:
– Слушаю! – в телефоне что-то протрещало. – Он безрадостно вздохнул, рявкнул в трубку – сейчас буду! – и подал на прощанье руку сидящему рядом старику. – Мне пора! – В последний раз кинув тоскливый взгляд на засветившиеся в высоте окна, прошептал: – Прощай, мое счастье! – и, загребая ногами осеннюю листву, побрел к стоявшей неподалеку машине.
Дядя Федя, с хитрецой смотревший ему вслед, дождался, когда автомобиль выедет на дорогу, взял стоявшую у деревца метлу и стал сметать укоризненно шуршавшие опавшие листья.
Конец
18 
