Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
171 
– Правда? – Я удивился, потому что он никогда не поминал этот город. – Ты уверен, что хочешь туда вернуться?
– Не вполне. Но, думаю, лучше съездить.
– Почему?
Игнац долго молчал.
– Я не последний раз в Словении, – наконец сказал он. – Приеду еще, хоть ненадолго. С детьми, когда подрастут. И я не хочу, чтобы надо мной довлело прошлое. Лучше сейчас с ним покончить навеки.
В прокате взяв машину, мы очутились на промозглых разбитых улицах, где прошли детство и отрочество Игнаца. Он молчал, когда вел меня по городу, вспоминая знакомые короткие пути, узнавая магазины и дома друзей детства. Фасад старой школы, заколоченной досками, был разрисован нераспознаваемыми граффити, а ее недавно выстроенное новое здание так выглядело, словно вряд ли устоит под сильным ветром. Мы пообедали в ресторане, где на нас глазели посетители, узнавшие знаменитого земляка, но как будто робевшие к нему подойти. Осмелился только девятилетний мальчик, обедавший с отцом, и попросил подписать книгу о Флориаке Ансене. Они с Игнацем говорили по-словенски, и я, естественно, ни слова не понял, однако не стал выпытывать тему их беседы. Потом мощеным проулком мы пришли к лачуге с заколоченными окнами и обвалившейся крышей. Потрогав входную дверь, Игнац прикрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь то ли унять волнение, то ли сдержать слезы.
– Что это? – спросил я. – Куда мы пришли?
– Вот мой дом, – сказал Игнац. – Здесь я родился и вырос.
Я удивленно разглядывал домишко, слишком тесный даже для одного, не говоря уж о семье с ребенком.
Игнац понял, о чем я думаю.
– Там всего две комнаты, – сказал он. – Маленьким я спал вместе с родителями. Позже, когда отец нас бросил, мать стелила мне на полу. Туалет на улице. Помыться негде.
Я молчал, не зная, что ответить. Об отце его мы не говорили с тех пор, как двадцать один год назад Джек Смут ударом ножа в спину убил мерзавца.
– Ты хочешь войти в дом? – спросил я. – Наверное, если оторвать доски…
– Нет, не хочу, – поспешно сказал Игнац. – Просто решил взглянуть.
Я осмотрелся:
– Кого-нибудь из соседей ты помнишь?
– Так, кое-кого. Многие, наверное, уже умерли.
– А друзей?
– Их почти не было. Я не собираюсь никого навещать.
– Тогда пошли? Дом ты увидел.
– Пошли. Вернемся в отель?
– Давай по пиву? Что-то захотелось выпить.
Игнац улыбнулся:
– Наши желания совпадают абсолютно.
Я предложил дойти до центра, где подметил пару приличного вида баров, но Игнац решил наведаться в знакомое ему питейное заведение неподалеку. В том баре не было ничего особенного – несколько столиков на тротуаре перед кулинарией, но Игнац как будто обрадовался возможности именно там выпить местного пива. Между нами витало какое-то напряжение, и я терялся, что лучше – оставить парня в покое или разговорить.
– Ты помнишь, как мы впервые встретились? – наконец спросил я, внутренним взором вновь увидев тот вечер, когда на пороге своей квартиры мы с Бастианом обнаружили бесчувственного паренька – вытравленные волосы, синяк под глазом, в кровь разбитое лицо. – Ты походил на испуганного щенка, который не знает, чего ждать от людей, пинка или кормежки.
Игнац чуть улыбнулся:
– А ты знаешь, что я замыслил вас обокрасть?
– Не только замыслил, но и воплотил. Утром ты умыкнул мой бумажник, помнишь?
– Верно, я запамятовал.
– Есть ли шанс получить мои деньги обратно?
– Пожалуй, нет, – усмехнулся Игнац. – Но, если угодно, вечером я расплачусь ужином.
– Я боялся, ты нас сонных прирежешь.
– Скажешь тоже! – Игнац как будто обиделся. – Я решил, если сбыть краденое, я смогу уйти с улицы. Избавиться от отца. Лишь потом я придумал план лучше и вернул тебе бумажник, надеясь, что вы меня приютите.
Я прихлебнул пиво.
– Скажи спасибо Бастиану. – Кольнуло болью, как всякий раз, когда я вспоминал давно минувшие счастливые дни. Просто не верилось, что уже четырнадцать лет, как нет моего друга. – Я-то решил, он спятил.
– Но все равно согласился.
– Он уговорил.
– Слава богу. Иначе не знаю, что со мной стало бы.
– Ты малый крепкий, не прибедняйся. Все было бы хорошо.
– Кто знает.
– Как жаль, что его нет с нами, – помолчав, сказал я.
– Очень жаль. Судьба-сволочь.
– Воистину.
– А ты по кому-нибудь тоскуешь? – спросил Игнац.
– Конечно.
– Я не про Бастиана. По кому-то другому.
– Нет. – Я покачал головой. – Я из того поколения геев, кому, считай, повезло, если хоть раз в жизни встретилась любовь. А новых отношений я не хочу. Кроме Бастиана, мне никто не нужен.
171 
