Последние отзывы

  19  

И лишь когда я подрос достаточно, чтобы осознать всю разницу между натуральными и приемными родителями, я нарушил золотое правило дома и незвано вошел в кабинет Мод, дабы узнать, кто мои настоящие мать и отец. Разглядев ее в табачном мареве, я прокашлялся и задал свой вопрос, но Мод лишь недоуменно покачала головой, словно я попросил сообщить мне округленное расстояние в милях между мечетью Джами в Найроби и ущельем Тодра в Марокко.

– Бог с тобой, Сирил, это было семь лет назад, – сказала она. – Неужели я помню? Была какая-то девушка, вот и все, что я знаю.

– А что с ней стало? Она жива?

– Откуда я знаю?

– Вы даже имени ее не помните?

– Наверное, Мэри. По-моему, всех деревенских девушек зовут Мэри, нет?

– Значит, она не из Дублина? – ухватился я за информацию, мелькнувшую, как крупинка золота в промывочном лотке.

– Ей-богу, не ведаю. Я никогда с ней не встречалась и не разговаривала и знаю только, что она допустила плотскую связь с мужчиной, в результате чего родился ребенок. То есть ты. И потом, ты не видишь, что я работаю? Ты же знаешь, ко мне нельзя входить, когда я пишу. А то я теряю мысль.

Своих приемных родителей я называл по именам, но никогда – «мама» и «папа». На этом настоял Чарльз, поскольку я не был настоящим Эвери. Я охотно звал их «Мод» и «Чарльз», но других, я знаю, это коробило, и однажды школьный священник надрал мне уши, сделав выговор за неподобающую современность.

В раннем детстве я столкнулся с двумя проблемами, и, видимо, одна из них была естественным следствием другой. До семи лет я страдал заиканием, проявлявшимся по собственному усмотрению и порой доводившим моих приемных родителей до белого каления, но бесследно исчезнувшим именно в тот день, когда я познакомился с Джулианом Вудбидом. Остается загадкой, как эти два события связаны между собой, но к тому времени заикание уже подорвало мою уверенность в себе и я был болезненно застенчив, робел перед всеми одноклассниками, за исключением того мальчика, который угодил под колеса автобуса № 16, приходил в ужас от перспективы говорить на людях и вообще не мог ни с кем общаться, опасаясь, что мой изъян тотчас подымет голову и выставит меня на посмешище. Я тяжело переживал эту ситуацию, ибо по природе не был одиночкой и мечтал о друге, с которым мог бы играть и делиться секретами. Время от времени Чарльз и Мод давали званые ужины, на которых представали Мужем и Женой, и в таких случаях меня предъявляли гостям, точно яйцо Фаберже, купленное у потомка последнего русского царя.

– Мать его была падшей женщиной, – говорил Чарльз. – И мы приютили малыша, проявив христианское милосердие. Его нам принесла горбунья-монашка из общины редемптористов. Если кому нужен ребенок, обращайтесь к монахиням, дело верное. У них полно младенцев. Не знаю, где они их хранят и где вообще берут, но товар всегда в наличии. Представься гостям, Сирил.

Я оглядывал комнату, в которой сидели шесть-семь супружеских пар, сногсшибательно одетых и обвешанных драгоценностями, и все они так на меня смотрели, словно ждали, что сейчас я спою, станцую или вытащу кролика из уха. Позабавь нас, говорили их лица. А если не можешь, на кой черт ты сдался? Вне себя от волнения, я не мог произнести ни слова, утыкал взгляд в пол, а порой и плакал, и тогда Чарльз отсылал меня прочь, напомнив гостям, что вообще-то я ему не сын.

О разразившемся скандале я, семилетний мальчик, узнал от своих одноклассников, чьи отцы тоже вращались в финансовых сферах. Вот уж всыплют твоему папаше, радовались однокашники, еще до конца года он окажется в тюряге.

– Он мне не родной отец, приемный. – Я прятал глаза, в бессильной злобе стискивая и разжимая кулаки. – Мой настоящий отец погиб на войне.

Заинтригованный новостью, я начал выискивать информацию в газетах, которые старались не возводить напраслину, однако из публикаций стало ясно, что Чарльз, подобно архиепископу Дублинскому, вызывает безмерный страх, безмерную любовь и безмерную ненависть. Разумеется, слухов хватало. Его постоянно видели в компании англо-ирландских аристократов и городских бездельников. В любой вечер его можно было найти в подпольном казино, где он швырял десятифунтовые банкноты на игорный стол. Он убил свою первую жену Эмили. («До вас у Чарльза была жена?» – спросил я Мод. «Вот сейчас ты сказал, и я припоминаю – да, кажется, была».) Он трижды разорялся и вновь сколачивал состояние. Он алкоголик, а сигары ему сухогрузом присылает лично Фидель Кастро. На левой ступне у него шесть пальцев. У него была интрижка с принцессой Маргарет. Баек о Чарльзе ходило несчетно, и кое-какие из них, возможно, соответствовали действительности.

  19