73 
— Конечно мы переживаем. Потому что любим своих мужей, а когда человек любит, он глупеет. Если бы только посмотреть на все это спокойно, рассудительно… будто со стороны… мы бы увидели, как глупо все то, о чем мы сейчас говорим.
— Да, Джудит, думаю, ты права.
— Почему бы тебе не лечь спать, Теодосия? Ты же не будешь дожидаться Эвана?
— Наверное, нет. Бог знает, когда они вернутся. Ой, мне стало гораздо лучше после разговора с тобой!
— Так и должно быть. Не забывай, мы же сестры — хоть и сводные.
— Я этому рада, — сказала Теодосия.
Улыбнувшись, я пожелала ей спокойной ночи и направилась к себе. Я шла по галерее. Как тихо вокруг! Тяжелые, шитые золотом шторы, закрывали окна, ноги утопали в толстом ворсе ковра. Внезапно я напряглась, почувствовав, что не одна здесь. Огляделась по сторонам. Никого. И все же, чувствовала, что за мной наблюдают. По спине пробежал холодок. Я поняла, почему здесь испытывала необъяснимый страх Теодосия. Она более робкая и пугливая, чем я — хотя, с другой стороны, у нее не такое пылкое воображение. За спиной послышались едва различимые шаги. Тут, несомненно, кто-то есть. Я резко обернулась.
— Абсалам! — воскликнула я, — Мустафа!
Они поклонились.
— Миледи, — произнесли они одновременно, не спуская с меня глаз.
— Что-нибудь не так? — спросила я.
— Не так? — они посмотрели друг на друга. — Да, миледи, но еще не поздно.
— Что — не поздно? — спросила я, запинаясь.
— Уезжайте домой. Уговорите его. Вы — молодая жена. Он не может отказать любимой.
Я покачала головой.
— Вы не понимаете… Это работа сэра Тибальта… Вся его жизнь…
— Его жизнь… — они посмотрели друг на друга и покачали головами. — Это была вся жизнь и сэра Эдварда… а потом он умер.
— Не нужно беспокоиться, — проговорила я. — Все будет хорошо. Когда они найдут то, что ищут, все уедут домой.
— Тогда… будет слишком поздно, миледи, — сказал Мустафа.
Или это был Абсалам? Так или иначе, тот, второй посмотрел на меня с глубокой печалью во взоре.
— Еще не поздно, — мягко произнес он.
— Спокойной ночи, — сказала я. — Я иду к себе.
Они дружно промолчали, но продолжали с жалостью смотреть на меня.
* * *
Я лежала без сна. Мерцающие огоньки свечей озаряли потолок, расписанный сюжетами на божественные темы. Я смогла рассмотреть некоторые новые детали в знакомой фигуре Амон Ра, великого бога Солнца. Ему приносил дары человек в роскошном облачении, вероятно, фараон. Вокруг изображений шла канва из иероглифов — странных значков, полных скрытого смысла. Я подумала, что пока я здесь, могла бы изучить арабский язык. Ведь впереди меня ждет множество ночей, когда я буду лежать на этой кровати одна, и много дней, когда я совсем не буду видеть Тибальта.
Я должна быть к этому готова. Но мне так хотелось, чтобы Тибальт понял, что я намерена разделить с ним его жизнь!
Было два часа ночи, когда он вернулся. Я вскрикнула от радости и села на кровати. Он подошел ко мне и взял за руки.
— Джудит, ты еще не спишь?
— Я слишком взволнована, чтобы спать. Мне было интересно, что вы делаете там, на раскопках.
Он рассмеялся.
— Ничего, что могло бы тебя так взволновать сейчас. Они только намечают районы раскопок и проводят общую подготовку.
— Ты продолжаешь работать именно там, где копал сэр Эдвард?
— Потом как-нибудь расскажу. А сейчас спи, — он поцеловал меня и направился в ванную комнату.
Но я не могла заснуть. И Тибальт тоже. Мы лежали и разговаривали еще около часа.
— Да, — сказал он тогда, — мы исследуем те же участки, что и отец. Он был убежден, что здесь где-то есть нетронутая гробница. А, как известно, большинство из них были разграблены много сотен лет назад…
— Я думала, фараоны держали в тайне места своих будущих захоронений.
— Они пытались, но тут ведь трудилось столько рабочих! Представь себе, они прорубили в скале секретные проходы, потом погребальные камеры. И еще подумай обо всех повозках с сокровищами, которые нужно было сюда доставить.
— Тайна перестала быть таковой, — сказала я. — А потом пришли грабители. Странно, что их не отпугнуло проклятие.
— Безусловно, отпугивало, но несметные богатства, найденные в гробницах, могли показаться стоящими того, чтобы обречь себя после смерти на вечные муки. А поскольку они были достаточно умными людьми, чтобы отыскать сокровища, они надеялись, что у них хватит ума избежать кары за это.
73 
