49 
Но тут экран полностью заполнила Мариса Берч, и Лаки сразу стало ясно, отчего негодовал Ленни. Мариса подавляла всех своим чисто физическим присутствием, за которым не было ни унции таланта. Игра ее, если это вообще можно назвать игрой, казалась насквозь фальшивой.
Ее сцена в постели с Ленни – просто насмешка. Похоже, у Злючки Фрипорта крыша поехала, если он мог допустить такое. Ничего, кроме сисек Марисы, его не интересовало. Они находились в центре практически каждого кадра – огромные, колышущиеся – лучше не попадаться на пути.
Ленни оставался недовольным, и это чувствовалось. Вот и говорите теперь о совместимости! Между ними не проскакивали искры. Никакого сверкания – только шипение.
Просмотрев все пять дублей, снятых Злючкой, Лаки почувствовала неловкость. Неудивительно, что Ленни постоянно жалуется. Все оказалось хуже, чем она могла себе представить.
– Что за фильмы они теперь делают? – спросил расстроенный Герман. – Это же порнография.
– А когда вы в последний раз смотрели фильмы студии «Пантер»? – с любопытством спросила Лаки.
Герман промолчал.
«Похоже, после «Унесенных ветром» он не видел ни одной картины, – подумала она. – Бедный старина Герман. Как же он будет шокирован, если попадет в реальный мир!»
Первый кадр «Раздолбая» начался с выстрела, произведенного Джонни Романо, облаченного в кожаный пиджак и бегущего в своей обычной манере – членом вперед – по залитой дождем улице.
Неожиданно дорогу ему преградил мужчина.
– Чего тебе, хрен моржовый? – спросил Джонни Романо.
– Того, что мое, говнюк, – ответил другой актер.
– Парень, взял бы ты свой член и засунул его себе в задницу, потому что от меня ты ни хрена не получишь, дерьмо собачье.
– Как ты меня назвал, дебил?
– Дерьмом собачьим, твою мать. Хочешь, скажу по буквам?
– Ты, бля… не на того нарвался, засранец.
– Неужели?
– Именно, козел шизанутый.
Крупный план Джонни Романо. Глаза на весь экран. Карие, глубоко посаженные, они призваны рассказать зрителю об их обладателе. В них и злость, и угроза. Не глаза, а смертельное оружие.
Перебивка на другого актера, протянувшего руку к пистолету.
Джонни ногой выбивает пистолет из руки партнера, достает свой собственный и пристреливает противника.
Громкие звуки музыки, а затем пошли титры.
– Это отвратительно, – воскликнул Герман.
– Добро пожаловать в восьмидесятые, – сухо заметила Лаки.
20
Салон «У Ивонны» являлся рассадником слухов. Каждый знал что-то такое, чего не знал никто другой. «Я вам расскажу, если пообещаете никому не говорить» – таков был главный лозунг.
Разумеется, все обещали, и никто не держал слова.
В настоящий момент самой популярной стала сплетня о Венере Марии, сделавшей Куперу Тернеру минет прямо на съемочной площадке. Только теперь сплетня обросла подробностями. Она якобы не только обслужила Купера, но и ублажила половину присутствующих на съемочной площадке.
– Ерунда! – резко бросила Абигейль в ответ на рассказ чернокожей девушки, мывшей ей голову.
– Да нет, все правда, Абигейль, – уверила ее та, подтверждая свои слова кивком головы.
– Будьте любезны, обращайтесь ко мне «миссис Столли», – величественно попросила Абигейль. – И не забывайте, милочка, что это событие якобы произошло на студии «Пантер», которой руководит мой муж. И еще. Будете распространять эти злобные слухи, привлечем вас к суду.
С широко раскрытыми глазами девушка завернула мокрые волосы Абигейль в полотенце и поспешно скрылась.
Когда Сэксон, хозяин парикмахерской, подошел к ней, чтобы уложить волосы, она пожаловалась ему.
Сэксон не подхалимничал. Мускулистый мужчина высокого роста, с белокурыми кудрями до плеч. Он имел тело тяжеловеса и внешность звезды хэви-метал. Всего десять месяцев назад Сэксон приехал из Нью-Йорка и открыл свой салон. И теперь, в тридцать лет, стал самым популярным парикмахером в городе.
– Не будь стервой, Абби, и не ной, – заметил Сэксон густым басом. Никто не мог сказать точно, голубой он или предпочитает женщин. И никто не рискнул спросить.
– Я не ною, – обиженно ответила Абигейль. – И я считаю, что имею право попросить, чтобы твои вечно меняющиеся служащие обращались но мне как подобает. Для нихя миссис Столли. Миссис.
– Да, дорогая, – произнес Сэксон без всякого уважения.
– Благодарю. – Ее глаза переместились на его ширинку. Сэксон носил предельно обтягивающие джинсы.
49 
