«Левая рука» в отстойнике

В «Новую газету» между тем была нанята специальная секретарша для того, чтобы вести переписку по делам спонсорских пожертвований и координировать ее. Ежедневно приходили дюжины писем, звонков и имейлов от мелких организаций, которые занимались помощью, от индивидуальных помощников или от самих жертв бедности или неблагоприятных условий жизни, которые надеялись через газету попасть прямиком в объятия благодетеля. Большинство челобитных посланий были адресованы господину Герольду Плассеку лично. Секретарша, а ее звали Ангелина – я бы не рискнул в Австрии называть ребенка Ангелиной, тем более с фамилией Шрек, но ее родители, видать, что-то при этом замышляли, – эта Ангелина была занята мной уже больше, чем я сам. То и дело появлялись новые слухи, кто был тем спонсором, где он – или она – был замечен и за каким свежим благодеянием был застигнут. В редакции царила атмосфера места преступления – разумеется, с позитивной, антикриминальной энергией. Уже в который раз – и это было примечательным феноменом – находились любители вскочить на подножку и попутно проехаться на чужой славе, подражая анонимному спонсору и раздавая денежные подарки – правда, уже не так щедро и не так тайно, да и они хотели быть упомянутыми по имени, но тем не менее.

Зайберниг рассказал мне по телефону о «Левой руке» – все более распространяющейся гражданской инициативе молодых людей, которые организовались в интернет-сетях и в свободное время безвозмездно помогали профессиональным работникам благотворительных организаций, занятых «детьми улицы». Они внедрялись в среду мелких дилеров, наркоманов и проституток, пытались разговорами втереться к ним в доверие и ненавязчиво вывести их из трясин и безвыходных тупиков – на еще не хоженную тропу, где однажды для них откроется, быть может, новый горизонт.

Меня не пришлось долго уговаривать на репортаж, посвященный «Левой руке». Мне стоило только подумать о Флорентине и представить себе Майка, эту белену из семейства пасленовых, этот дурман, растущий у нее под боком.

Во время предварительной разведки в пригороде – а этой разведке я как-никак принес в жертву полдня и три вечера – я имел то преимущество, что по внешнему виду был абсолютно вне подозрений: стритвокеры причисляли меня, скорее, к своим клиентам, а испорченные подростки принимали за своего, леворукого, поскольку моя левая рука не расставалась с пивной банкой. Я хотел ошиваться там предельно аутентично. Кроме того, теоретически мне представлялся шанс переориентировать одного из здешних мутных типов с героина на ячменный сок, то есть в ходе разведки я был готов к щедрому спонсорству и угощению. Некоторые сразу же привязывались ко мне настолько, что к ночи потащились бы за мной и в пивную. Но я не мог устроить Золтану такую подлость, чтобы заявиться в его бар с тридцатью потерпевшими крушение приверженцами наркоты, которые переживали одновременно пять реальностей, но только не свою настоящую реальность, от которой они отпихивались руками и ногами, отпивались, отнюхивались и откалывались – от глагола «колоться».

Мануэлю в такой обстановке, на мой взгляд, вообще нечего было делать. Но он, к сожалению, был противоположного мнения и горячо настаивал на том, чтобы сопровождать меня в этой разведке. Мы сошлись на том, что ему можно будет присутствовать один час, чтобы немного присмотреться к действиям социальных работников. Заодно он мог составить себе представление о том, как выглядели при свете дня подростки, зачастую лишь на пару лет старше его, если однажды попали в дурную компанию и ничего не смогли противопоставить спиральному скольжению вниз или не имели никого, кто бы их вовремя тормознул и дал им пинка в обратную сторону. Чем глубже они оказывались внизу, тем тяжелее им было когда-либо выкарабкаться наверх, так что от них часто ускользала даже последняя «Левая рука», которую пытались им протянуть. Об этом нам рассказывали социальные работники. И было ошибкой думать, что эти дети происходят из какого-то другого мира, а не из того же, в котором вращались Флорентина и Мануэль, защищенные со всех сторон.

Ценерхаус с бесплатным приложением

Следующая разведка была для меня в некотором роде сугубо сердечным делом, только мне приходилось это скрывать. Да и стоматологический кабинет для социально нуждающихся в Ценерхаусе, скажем прямо, служил не самым безупречным фоном для сердечного дела. Нас было трое, потому что Мануэль наперед отказался от осмотра места происшествия. Я сам себе временами казался беспомощным новичком, который угодил в лапы двух маклерш по недвижимости, опьяненных рабочим энтузиазмом. Весьма симпатичная Нора с остриженными под машинку висками, немного напоминавшая мне Бетти Герёлльхаймер из мультфильма про семейство Фойерштейн, впаривала мне один за другим каталоги зуботехнических приборов, когда мы осматривали скупо обставленные помещения. Ребекка больше концентрировалась на статистических основах работы на общественных началах и объясняла мне, какой маргинальной группе свойственно какое разрушение зубов, а Нора тут же для иллюстрации подсовывала нам изображение подходящего инструмента для борьбы с этим недугом. Указанным прибором срочно нужно было обзавестись.

  58