Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
32 
Неправда, кричало в ней все. Неправда!
Как это может быть правдой, если единственный мужчина, которого она желает, стоит перед ней и называет их отношения «дурацкой потерей самоконтроля».
— Ты имеешь в виду, после того как посвятил меня в искусство секса? О да, я могу передать все, чему ты меня научил, другому счастливчику!
Она испытала некоторое удовлетворение, когда его глаза на мгновение закрылись, явно пытаясь скрыть боль. Но секунду спустя они молнией пронзили ее.
— Я надеюсь, что ты намного больше уважаешь себя!
— Довольно лицемерно с твоей стороны, как ты думаешь? Слишком поздно снова начинать игру в ответственных взрослых.
Его глаза остались единственным цветным пятном на лице. Кожа на грубо высеченных скулах натянулась, губы сомкнулись в тонкую линию, лишь уголки немного вздрагивали.
— Правильно, — равнодушно согласился он, — все слишком поздно. Одно только предупреждение, Рэйчел: если в будущем ты не сможешь думать обо мне как о просто знакомом, тогда не думай вовсе. В принципе тебе лучше вообще забыть обо мне.
Он медленно отвернулся.
Да разве она не пыталась! Боже мой, еще как пыталась! Но похоже, ничто не способно стереть его из памяти. И четыре с половиной года спустя она на том же месте и та же боль разрывает душу.
Решительно вздернув подбородок, она судорожно сглотнула и пылающим взглядом уставилась в затылок Габриэлю.
— Почему ты не скажешь мне правду? Признай, что ничего не было, что ты никогда ничего ко мне не чувствовал.
Он стремительно обернулся.
— Нет, Рэйчел, нет!
Его сдавленный крик, искаженное болью лицо несколько смягчили ее разъяренное сердце — это было хотя бы отчасти похоже на раскаяние, которого она так жаждала. Однако его слова произвели неожиданный эффект: они подняли на поверхность всю муть ее ночных кошмаров, разбудили эмоции, которые она так долго и старательно подавляла.
— Я имею в виду, той ночью… я не ожидал, что ты будешь реагировать таким образом. — Слабый юмор в его голосе разорвал в клочья ее уже истерзанное сердце. — Ты застала меня врасплох. Мы оба были не совсем трезвыми, и я не вполне представляю, что на меня нашло.
— Той ночью, — эхом повторила Рэйчел. — А потом?
Что-то изменилось в его лице. Она не сразу заметила и лишь спустя несколько мгновений поняла, что он пытался что-то скрыть. В глазах мелькнул какой-то свет, но затем быстро потух.
— Потом, — настаивала она, хотя сердце подсказывало, что вопрос небезопасен, что ответ на него способен принести еще более разрушительную боль, но она должна была спросить. — Как насчет ночи после моего приема, Габриэль? Как насчет Аманды? Ты тоже был «не совсем трезв»? — Она ядовито подчеркнула его слова. — Тоже «не вполне представлял», что на тебя нашло?
— Нет.
Это было сказано спокойно и равнодушно. Для убедительности он энергично тряхнул головой.
— Тогда я знал совершенно точно, что делаю.
Рэйчел не могла поверить, что услышала эти слова. Она не желала их слышать, пусть даже в них была правда.
Но это не могло быть правдой! Она не позволит! Этого ей не перенести.
— Ты знал…
Она пыталась пробить его броню, а оказалось, что разрушила собственную: ничто ее больше не защищало от него, от ран, которые он мог еще нанести, от раскаленных игл, которые вонзаются ей в сердце при каждом его слове.
— Скажи мне правду, Габриэль.
— Это и есть твоя проклятая правда!
Он опять отвернулся, глубоко засунув руки в карманы, и долгим взглядом посмотрел в окно.
— Нет! — Ей хотелось заткнуть пальцами уши, чтобы не слышать его голоса, не слышать той отвратительной правды, которую он сказал. — Скажи мне, что это неправда — что все было не так, что это случайность, что она сама пришла в твою комнату…
— Как ты?
У нее перехватило дыхание от этой реплики… но она справилась — она пройдет этот путь до конца; уничтоженной, растоптанной, но — до конца.
— Скажи, что ты был пьян… или спал…
Она знала, что цепляется за соломинку, но иначе она определенно уйдет на дно в третий раз и ледяные воды отчаяния сомкнутся над ее беззащитной головой.
— Скажи, что я просто пришла в неудачный момент, — молила она. — В следующую секунду ты бы понял, что она задумала, и попросил бы ее уйти — убраться вон…
32 
