Особенно,... 
66 
Поэтому я произнесла другое:
— Я рядом с тобой, мадонна. Ему сначала придется убить меня, если он захочет тебя обидеть.
Возможно, я сказала что-то не то, потому что ее глаза вдруг наполнились слезами. Но она подавила их усилием воли и решительно сказала:
— Я не больна. Это все из-за проклятой жары.
Я подумала, что если первое утверждение — правда, то второе — точно ложь, но не стала с ней спорить. Вместо этого я прополоскала тряпку, выжала и приложила к ее горячему лбу.
— Поедем со мной, — сказала она. — Я хочу, чтобы сегодня ты была рядом.
Не слушая возражений, Катерина заставила меня снять черное вдовье платье и дала вместо него наряд из темно-синего шелка, вышитый серебряными листьями. Платье оказалось лишь немного коротко и широковато в талии.
Несмотря на жару и солнце, которое нещадно палило даже в этот ранний час, Катерина оделась в подвенечный наряд со всеми полагающимися атрибутами. Нижнее платье было из черного шелка, вышитого розами и с продернутой золотой нитью, которая создавала ромбический рисунок. Черный корсаж и рукава покрывали такие же ромбы, украшенные золотыми бусинами. Сверху графиня надела платье из малинового атласа и тяжелый плащ из черного бархата с вышитым гербом Сфорца. В ушах у нее сверкали крупные рубины, шею украшали такие же камни на золотой цепи толщиной в палец и длинная нитка жемчуга, подаренная Джироламо.
Был день Святой Троицы, и весь Рим ликовал. Джироламо, натужно улыбающийся и сердитый, явился в переливающейся шелковой тунике небесно-голубого цвета с вышитым золотым дубом. Он со своей свитой возглавил процессию, Катерина ехала следом на белой кобыле. Я двигалась сразу за госпожой, перед представителями самых знатных семей Рима — Гонзага, Орсини, Колонна — и миланскими придворными. Мы проехали через центр города по широкой виа Ректа, проложенной вдоль Тибра, который недавно расширили и одели в кирпич по приказу Сикста. В Риме были сотни церквей, больше, чем мне когда-либо доводилось видеть, и сейчас все их колокола звонили. Этот звон заодно с приветственными криками народа, запрудившего улицы, оглушал меня.
Катерина позабыла обо всех своих волнениях. Оказавшись на публике, она снова превратилась в уверенную, сдержанную графиню, жену второго по важности человека в Риме. Моя госпожа поворачивала голову из стороны в сторону, махала народу, и я видела ее радостное, сияющее лицо.
Мы проезжали мимо бесчисленных церквей, многие из них нуждались в серьезном ремонте. Шпили у них были сломаны, кирпичи выпадали из кладки, окна разбиты, а каменные ступени за долгие века настолько износились, что вряд ли было можно подняться по ним. Попадались на пути лавки, новые и старые — в основном там продавали религиозные сувениры для паломников, которым приходилось пересекать виа Ректа, направляясь к святым местам, — парки, часто пустынные и заросшие, скопления грязных лачуг. Нам встречались и основательные дворцы, принадлежавшие богатым семействам и не менее состоятельным кардиналам. Я решила, что, когда древние римские храмы были новыми, они походили на эти квадратные белые строения из туфа. Их входы тоже были обрамлены мраморными колоннами с резными капителями и украшены изображениями всевозможных богов и херувимов.
Наша кавалькада повернула на запад и пересекла мост, ведущий к невероятно огромной папской крепости, где некогда покоились кости императора Адриана. Это был замок Сант-Анджело, массивный каменный цилиндр с множеством этажей, его кирпичная кладка так выцвела от солнца и ветра, что определить ее изначальную окраску было невозможно. Предание гласило, что примерно девятьсот лет назад, когда в городе свирепствовала ужасная чума, на крыше крепости появился архангел Михаил и убрал в ножны свой меч, после чего эпидемия прекратилась и Рим был спасен. Когда мы переезжали реку Тибр — мутно-коричневый поток, несущий горы мусора и воняющий отбросами, к моему горлу подступила тошнота, и я закрыла нос рукой.
Отсюда наш путь лежал прямо к площади Святого Петра, где папские стражники сдерживали ликующую толпу. Перед лестницей, ведущей к воротам базилики, мы спешились. Я стояла за спиной Катерины, когда навстречу ей, Джироламо и миланскому оратору вышел кардинал средних лет — судя по росту и длинным конечностям, один из многочисленных кузенов жениха. Это оказался Джулиано делла Ровере, который в остальном нисколько не походил на Джироламо. У него были правильные черты лица, гладкие щеки, прямой нос и аккуратный подбородок с миловидной ямочкой. Одним словом, он выглядел симпатично, а его жесты и движения отличались изящностью и точностью. Прочие участники брачной церемонии последовали за нами в арку ворот и дальше, через атриум,[5] известный под названием Райский Сад, в церковь.
66 
