115 
— Я нахожусь там, где хочу, — последовал ответ, — а не там, где мне велят находиться.
— И я тоже, — пожала плечами я. — В настоящий момент я хочу находиться в другой комнате.
Он перехватил меня у двери.
— Слуги, — прошептал он, прижав палец к губам. — Они наблюдают за нами. Они судачат.
— Ну и пусть.
— Да, — согласился он, — пусть. И тем не менее я не допущу, чтобы ты меня покинула.
— Я пойду туда, куда хочу.
Он схватил меня в объятия и крепко прижал к своей груди.
— Больше никогда так не делай, Сэйра, — прошептал он. — Мне это не нравится.
— Чего я не должна делать?
— Отказывать мне.
— А ты? Где был ты две предыдущие ночи?
— Я хотел тебя проучить.
— Я не нуждаюсь в твоих уроках.
— Будем надеяться, что отныне так и будет.
— Если ты считаешь меня своей рабыней и пребываешь в уверенности, что тебе достаточно хлопнуть в ладоши и скомандовать… иди сюда… убирайся отсюда… то ты совершил серьезную ошибку.
В ответ он подхватил меня на руки и понес обратно в постель. Он бесцеремонно швырнул меня на подушки, и я помимо своей воли ощутила, как мной вновь овладевает волнение. На самом деле я не собиралась никуда убегать. Я хотела остаться и принять бой. Нам с самого начала было ясно, чем это все закончится. Он одержит победу, но его триумф будет неполон, так как я дала ему понять, что он справился со мной исключительно с помощью физической силы.
Кого Бог хочет погубить
Он торжествовал победу и не скрывал своего удовлетворения. Наутро он предложил мне объехать вместе с ним плантацию, и я согласилась. Я уже достаточно знала о чае, чтобы понять — на плантации Шоу царит порядок, которого очень недостает плантации Ашингтонов. Работники не позволяли себе медлить и расслабляться, хотя, возможно, это объяснялось присутствием хозяина. Но дело было не только в этом. Мне показалось, что даже листья на чайных кустах Клинтона имеют более насыщенный зеленый оттенок и блестят ярче.
— Я возьму тебя в свою следующую поездку, — произнес Клинтон. — Я хочу показать тебе свои каучуковые деревья и, конечно же, устричные отмели.
— Посмотрим, — пожала плечами я, чем немало его насмешила.
Он обратил мое внимание на тщательную подрезку растений, которую только что закончили делать на его плантации.
— Это настоящее искусство. Я собрал у себя лучших специалистов. Некоторых из них я переманил с плантации Ашингтонов. Это было еще при твоем отце. Он часто повторял: «Знаешь, Клинтон, если у меня появляется стоящий работник, я боюсь тебе об этом говорить. Ведь ты все равно его у меня отнимешь».
— Охотно верю.
— Я позволял тебе проводить столько времени на плантации Ашингтонов, чтобы дать возможность сравнить эти две плантации. Мне кажется, ты уже кое-что знаешь, а значит, можешь сравнивать.
— Думаю, у меня прекрасная плантация.
— Я вижу, что лучше не знать ничего, чем знать мало. Я хотел бы ввести на твоей плантации кое-какие новшества.
— Уверена, что Сет сам знает, что ему делать.
— Сет должен делать только то, что ему говорят.
Я промолчала, борясь со вздымающимся возмущением. Я поняла, что он имеет в виду. Он хочет отдавать Сету распоряжения. Он хочет объединить плантации. Он хочет иметь самую большую и прибыльную плантацию не только на Цейлоне, но во всей Индии.
«Нет! — думала я. — Я этого не допущу».
Я вспоминала минувшую ночь и ненавидела его и себя.
Я не сомневалась в том, что он преднамеренно привез меня к дому Анулы. Это был очень милый, утопающий в цветах домик. Возле дома мы увидели Нанкина, который ремонтировал ограду.
— Кто здесь живет? — спросила я.
— Дочь Нанкина.
Нанкин поднял голову и поклонился нам.
— Трудишься, Нанкин? — окликнул его Клинтон.
— Дочка просить кое-что подправить, — отозвался он. — Так, пустяки.
— Сад очень красивый. Моя жена любит сады, правда, Сэйра?
Я что-то пробормотала в ответ. Я уже с трудом сдерживала негодование. Я поняла его дьявольский замысел. Он показывал мне место, где проводил ночи, пока я ждала его дома.
— Очень красивые цветы, мем-сахиб, — кивнул Нанкин. — Сахиб вырастить тут прекрасный сад.
Сахиб! То есть, Клинтон!
— Моя жена хотела бы его осмотреть.
Я взглянула на часы.
— У нас очень много времени, — с издевкой произнес Клинтон.
115 
