Особенно,... 
177 
— Эй, в чем дело?! — крикнула Амелия. — Выходите из ванной! Вы же прекрасно знаете, что я не разрешаю там играть!
При звуке ее голоса в ванной мгновенно воцарилась тишина. Бросив встревоженный взгляд на Доусона, Амелия шагнула к ванной и распахнула дверь. В следующую секунду дети словно две маленькие кометы промчались мимо нее и повисли на дяде Доусоне.
Весело рассмеявшись, Доусон приподнял на согнутой руке хихикающего Гранта (при этом он стиснул зубы и зарычал, делая вид, что ему ужасно тяжело), потом опустил на пол и дружески хлопнул по плечу Хантера. Дети засы́пали его вопросами, но прежде чем ответить на них, Доусон спросил, из-за чего был шум и что они делали в ванной.
— Ничего, — тотчас ответил Хантер.
— Хантер сказал — мы не должны ничего говорить маме, — вмешался Грант, — но я думаю, она не рассердится.
— Грант, заткнись!
— Хантер, я же тебя просила: не смей грубо разговаривать с братом!
— Мы спорили из-за наших…
— Заткни-ись, Грант!!
— …Краников.
При этих словах у Хантера сделался такой вид, словно он готов провалиться сквозь пол. Он опустил взгляд, а щеки его вспыхнули ярким румянцем, но Грант продолжал доверчиво смотреть на мать, ожидая ответа. Амелия, справившись с секундным замешательством, спросила:
— А что с ними такое?
— Н-ничего. Абс-солютно ничего! — поспешил высказаться Хантер, с угрозой покосившись на брата.
Доусон повернулся к Амелии:
— Сделай-ка мне чаю со льдом, если тебе не трудно.
— Что-о?! — Растерявшись, она переводила взгляд с Доусона на мальчиков и обратно, потом до нее дошло. — Ах да, конечно. Чаю?.. Со льдом и мятой? Разумеется. Я как раз собиралась… — И Амелия вышла из детской спальни, плотно закрыв за собою дверь.
Минут через десять Доусон присоединился к ней в кухне. Увидев на столе стакан с ледяным чаем, который Амелия налила ему по его же собственной просьбе и о котором он совершенно забыл, Доусон несколько секунд недоуменно рассматривал его, потом поднес ко рту и залпом выпил.
— Ну? — спросила Амелия, испытующе глядя на него.
— Ничего страшного, — поспешил успокоить ее Доусон. — Просто оба твоих сына наблюдали некое, гм-м… физиологическое явление, которое, как мне удалось им объяснить, не представляет никакой опасности.
— Ах вот, оказывается, в чем дело!.. Теперь понятно. Я и раньше замечала это, как ты выразился, явление, но, как и подобает истинной леди, делала вид, будто ничего особенного не происходит.
— Все дело в том, что как раз сегодня это явление отличалось у Хантера особой… продолжительностью. Естественно, мальчик подумал, что с ним происходит что-то ужасное. Кстати, именно поэтому он ничего не хотел тебе говорить — боялся, что ты испугаешься или расстроишься.
— Как мило с его стороны.
— Грант, кстати, тоже заботился о твоих чувствах, но считал, что они должны обязательно рассказать тебе об этой страшной болезни на случай, если оба от нее умрут. Он не хотел, чтобы однажды утром, когда ты обнаружишь в детской спальне их бездыханные тела, это стало для тебя неожиданностью.
Амелия прижала ладонь к губам, чтобы не рассмеяться в голос.
— Я дал твоим детям честное слово, что от этого не умирают, — добавил Доусон, понизив голос почти до шепота. — Хотя иногда человеку действительно может казаться, что еще немного — и он больше не выдержит. Кроме того, Хантер интересовался, прекратит ли его краник когда-нибудь делать это, но я сказал, что при большом везении он сохранит эту способность до глубокой старости.
При этих словах оба уже не сдерживаясь начали хохотать и не могли остановиться добрых пять минут. Наконец Амелия более или менее взяла себя в руки.
— Вот это и называется «святая невинность»!.. — пробормотала она, вытирая выступившие на глазах слезы, и добавила: — Господи, как же хорошо снова смеяться! С тех пор как мы с тобой познакомились, мы еще никогда так не веселились, правда?
— Мы с тобой не делали еще очень многих весьма приятных вещей.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы легкомысленное настроение оставило обоих; Доусон и Амелия снова вернулись на землю. Некоторое время они серьезно смотрели друг на друга, но никто не решался сделать первый шаг. Амелия первой отважилась заговорить о том, о чем оба до сих пор только молчали.
— Я не могу этого объяснить, — начала она, — но мне почему-то кажется, что было бы неправильно продолжить с того места, на котором мы прервались вчера, в больнице…
177 
