187 
– Скоро закончится, – успокоил меня Арис, и в этот миг мир вокруг растворился в ярком сполохе.
«Молния», – успела подумать я, но свет погас, и перед глазами вновь проступили темные силуэты деревьев на фоне дождя. На берегу стояла одинокая мужская фигура – темно-красные штаны, рубашка вышитая, подпоясанная кушаком… Напряженные плечи, сжатые кулаки. В светлых волосах рыжими прядями вьется пламя.
Всемил стоял так, не двигаясь, под проливным дождем, не промокая, и огненные искры сбегали по вышивке на его одежде, спускались к пальцам. Мы не спешили ни окликнуть его, ни подойти. Только Арис поднялся и встал чуть впереди, словно закрывая меня и… Виктора. Сколько времени прошло в ожидании – минута, больше? Гроза ревела над верхушками деревьев, сбитая водой ветка хлестнула Огненного по плечу, и Всемил медленно обернулся.
Искаженное нечеловеческой яростью лицо, горящие глаза, отсветы пламени алым узором на коже… Огненный смотрел перед собой, словно не замечая ни нас, ни Горыныча, потом уткнулся взглядом в Виктора, оскалился, шагнул к нему.
– Он мне еще нужен, – негромко проговорил Арис. Впрочем, не заступив дороги.
– Нужен? – пламя гневно сверкнуло в глазах Всемила и улеглось. Лицо вновь стало таким, каким мы привыкли его видеть – спокойным и красивым. – Что ж, будь по-твоему.
Всемил встал к нам под дерево и долго смотрел куда-то в просвет между листьев, нарочито игнорируя и пленника, и Ариса.
– На месте моего леса теперь чужой город, – сказал он наконец. – Что бы вы ни задумали, вам стоит поторопиться…
– А как же твой дом? – спросила я прежде, чем сообразила, что лучше держать рот на замке.
– Нет его, – голос Всемила звучал спокойно. – Моей жене пришлось уйти, но в соседней деревне ее приняли без должного уважения. Хотели торговаться со мной. За выкуп, – он усмехнулся. – Мы славно поторговались.
Тишина. Только шумел дождь. Мы слушали, как вода бьет по листве, потом Арис все-таки сел, а я осмелилась спросить:
– С ней все в порядке?
Понимала ведь, что могут сделать суеверные люди с той, кого сочтут ведьмой или колдуньей, или пособницей нечистой силы. А уж если им попалась в руки жена огненного змея…
– С ней – да, – ответил Всемил.
Оставалось лишь гадать, полностью ли он сжег ту злополучную деревеньку, или только идиотов, затеявших дурацкую авантюру с выкупом.
Почему-то мне казалось, что первый вариант ближе к истине.
После дождя мы снова спустили плот на воду, но проплыли немного, и в темноте, когда на небе в просветах среди серых туч появились редкие светлячки звезд, пристали к берегу.
– Приплыли? – спросила я.
– Почти, – ответил Арис. – Переночуем здесь.
– А почему не на плоту?
На этот раз Горыныч промолчал. Увел нас подальше от речки, где было не так сыро, и под деревьями можно было найти клаптики не промокшей земли. Змеи привычно шуршали вокруг, Всемил сидел на корточках, то ли наблюдая за остальными, то ли думая о чем-то. Арис проверил путы на руках и ногах пленника и, достав из сумки хлеб, отломил кусок мне, а потом и себе. В этот раз уговаривать его, чтобы накормил Виктора, я не стала.
– Буся позовем? – спросила.
– Завтра.
Ели молча, а после так же молча устроились на ночлег. Виктор старался лишний раз не напоминать о себе – сперва разглядывал свою куколку, которая сегодня молчала, наверное, не хотела говорить при Огненном. А потом уставился в небо. Но не только пленнику не спалось – улегшись прямо на траве, Арис равнодушно наблюдал, как изгибаются стебельки, оплетая его запястье, как руку медленно прячут под густым покровом сочно-зеленые листочки. А когда стебли обвили плечо и стали щекотать ему щеку, оборвал их свободной рукой.
– Зря, – заметил Всемил, сидевший чуть поодаль. – Они ведь помочь пытаются… по-своему. Силой живой делятся.
Горыныч посмотрел на него и честно попробовал последовать совету и не сопротивляться, но обнаглевшие вьюны быстро подбирались к лицу, и в конце концов Арис просто повыдергивал поросль с корнями. Нельзя сказать, что ему это помогло – росточки пробивались сквозь землю рядом с ним, покалывая руку остренькими белыми верхушками.
Я подползла ближе и, протянув руку, коснулась Горынычева плеча. Он не обернулся, лишь пробормотал: «Спасибо», почувствовав, как понемногу растворяется охватившая тело усталость. А потом просто убрал мою руку, решив, что достаточно.
187 
