290 
Значит, Пустошь рядом. А Всемил поджег границу, чтобы дать мне еще немного времени.
– Арис! – оборачиваюсь, смотрю в знакомые глаза в последней надежде достучаться до того, кто еще, возможно, помнит себя человеком. – Арис, времени больше нет. Пойдем со мной! Так надо, пожалуйста, поверь мне!
Он качает головой, руки сильнее сдавливают меня, словно вот-вот переломят пополам.
– Останься со мной.
– Нет, Арис, пожалуйста!
Не слушает. Прижимает к себе, перехватывает запястья. И от жесткой хватки его пальцев по моей коже расползается узор, напоминающий рисунок коры. Тонкие линии подползают к локтям, ныряют под рукава. Больно от них, но страх куда сильнее.
– Арис, не надо, Арис…
– Женя!
Голос Алины. Но – откуда?
– Женя!
Леон выбегает на поляну, за ним – Алинка. В ее руках поблескивает металлом ажурный шар, творение кузнеца.
– Держи!
Подруга протягивает шар мне. Пальцы касаются железных цветов и листьев, наощупь теплых, словно живых, встречаются с Алинкиными ладонями. У опушки, за спинами друзей, я вижу силуэт Всемила – он стоит, сложив руки на груди, чуть наклонив голову.
– Пора, – говорит Алина. – Загадывай.
Леон – рядом с нею, в правой руке его – меч, левой он обнимает мою подругу за плечи. Огненный кивает едва заметно, на его лице можно разглядеть улыбку. Танцующая фигурка внутри шара зажигается искрами.
Загадать… Как долго я думала над этим! Чтобы мы попали в свой мир… Чтобы все вернулось на свои места… Как же загадать, чтобы сделать все правильно? И – что будет с Арисом?
Оборачиваюсь через плечо: Хозяин леса смотрит на мерцающее чудо в наших руках, мягкий свет разглаживает резкие черты, борозда на лице – словно зарубка на коре – теперь похожа на шрам от недавней раны. Он переводит взгляд на меня, в его глазах я замечаю растерянность. Но – лишь на миг. И спешно отворачиваюсь, боясь проститься с последней, слишком слабой, призрачной надеждой.
Желание. Загадать желание.
В голове сумбур, мысли путаются. В отчаяньи смотрю на Алину. Шар цветущих лиан на наших ладонях становится горячим, женская фигурка внутри него светится все ярче и ярче. Теплый, живой свет, словно маленькое солнышко в руках.
– Женя, – Алина улыбается мне тепло и уверенно. – Я решила.
Понимание приходит сразу. Сердце замирает, падает куда-то… В золотистом свете лицо подруги спокойное и счастливое.
– Я решила. Скажи моим родителям…
– Но ты же…
Она качает головой.
Алинка.
Этого я не ждала, но почему-то понимаю, что все должно быть именно так.
Моя лучшая, моя единственная подруга. Сколько мы вместе прошли дорог – и в этом мире, и в том, родном. Сколько невзгод и радостей разделили на двоих. И даже едва не поделили любовь.
Леон с трудом отрывает взгляд от того, кто стоит за моей спиной.
– Прощай, друг.
Улыбается через силу. Мне. Его рука сжимает Алинкино плечо – не сильно, так, что подруга легким движением может сбросить его ладонь. Передумать. Но – я смотрю в глаза Алины и понимаю – этого не будет.
За их спинами небо алеет от зарева. Всемил хмурится, но не торопит. Искры в его прищуренных светлых глазах, на вышивке рубашки, в складках алого кушака.
– Доброй дороги, колдунья.
Пора.
Загадать желание.
Я почти знаю – какое. И Алина знает – я вижу по ее глазам. Значит, мы загадаем вместе.
Только…
– Арис!
Черной тенью возвышается за моей спиной Хозяин тополиной рощи. Под его ресницами – желтый блеск, но вдруг это – лишь отражение света? Не ушел обратно, в лес, не спрятался. Держит крепко, мне больно от его хватки, но – так даже лучше. Прижимаюсь спиной к его широкой груди.
– Не отпускай.
Шар сияет в наших с Алиной ладонях. Распускаются цветы из металла, оживают вплетенные в узоры силуэты зверей и птиц, дрожат крылья золотистых бабочек, а я все еще вижу лицо подруги, боюсь моргнуть, разорвать последнюю нить этого прощального взгляда. Но свет становится ярче, заполняя все вокруг, ослепляя. И вот уже ничего вокруг нет, кроме этого света… и рук, что обнимают меня за плечи.
Эпилог
Солнечный свет лился в незавешенное окно. Карина сидела на моей кровати, покачивая ногами, обутыми в пушистые фиолетовые тапки. Родители требовали для нее отдельную палату, но здание больницы было переполнено. В нашей палате стояло семь коек, да еще прикатили две дополнительные. Мне повезло больше всех – досталось местечко под окном, и поэтому Карина предпочитала проводить время, сидя у меня в ногах и поглядывая за капельницей, чем лежать на своей койке у самой двери.
290 
