84 
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли, – сдал назад коротышка. – Мы пришли, чтобы решить это дело миром.
– Я не хочу решать его миром. Я хочу, чтобы этот подлец пошел в тюрьму! – бросил Гриша, а мальчишка Гуляев побелел, и костюм на нем задрожал от страха.
– Но вы все равно не добьетесь многого. Подумайте сами, это была добровольная связь, – заговорил адвокат вкрадчивым тоном. – Вашей дочери уже без нескольких месяцев шестнадцать. У Владислава отличные характеристики, и потом – это была любовь.
– Что? Любовь? – рассмеялась я. – Что за ерунда. Да у него вообще другая девушка есть, Ольга. Ваша жена сама говорила, – я кивнула на супругу Гуляеву.
– Никого нет, – еще нежнее заговорил адвокат, а Владислав поморщился и еще ниже опустил голову. – Только ваша дочь.
– Интересно, как все у вас поменялось! То вы о свидетелях их связи нам тут вещаете, а теперь, значит, решили его выгородить вот так? Байками о любви? – горько усмехнулся Григорий. – Рассказывайте кому-нибудь другому.
– Но почему вы считаете, что мы говорим не всерьез? – удивился адвокат.
– Да потому что это все – ерунда какая-то. Если это была любовь, этот… м-м-м… Ромео так себя не вел бы.
– Вот именно! – воскликнул адвокат. – Владислав просто не имел возможности показать вам свои намерения.
– Намерения? – тут уже Григорий вышел из себя. – Какие еще намерения, опозорил мою дочь и бросил, скотина. Еще и тварью назвал.
– Я хочу жениться на Варе! – выкрикнул Владислав Гуляев из-за холодильника хриплым, дрожащим от волнения голосом. – Я делаю ей предложение!
Челюсть моего мужа Григория отпала от неожиданности. Да и моя, признаться, на месте не осталась.
Раунд второй! Гонг!
Глава 17,
в которой выясняется, что квадратный стол, если очень надо, вполне может стать круглым
Семейное счастье. Хрупкий дом терракотового цвета, стоит на фундаменте из давно завядших цветов, его стены склеены из осколков разбитой посуды – дешевой керамики из «Икеи», окна помутились от пыли прожитых лет, но это даже хорошо, мир снаружи видится словно в легкой дымке. Видеть его четче и яснее не хочется, ибо с некоторого момента ты понимаешь, что сказки так и остались на страницах книг, а ты стоишь в кухне своей квартиры в пригороде, взятой в ипотеку на тридцать лет – еще пойди проживи эти тридцать лет, с такими-то нервными потрясениями, – и слушаешь, как твоей дочери делают предложение. В присутствии адвоката.
Я помню, как Гриша сделал предложение мне. Забавно, что я вспомнила об этом именно сейчас, когда у нас в кухне повисла «немая» пауза из «Ревизора» и все лица присутствующих дам и мужчин исключительно напоминали персонажей из бессмертной пьесы. Взъерошенный, злой и какой-то помятый Владислав. Интересно, чего стоило заставить его так поменять свое отношение к происходящему? Они его пороли? Или допроса в полиции хватило? Суетливая, с бегающими глазками, мамаша Гуляева в коротенькой тунике с неуместно глубоким декольте. Даже если у тебя хорошая форма ног, это не значит, что не нужно думать о приличиях. Папаша Гуляев и мой муж, испепеляющие друг друга взглядами. Адвокат, просчитывающий ходы и, возможно, записывающий наш разговор на диктофон.
И я, вспоминающая свою свадьбу.
Действительно, забавно. Удивительно, что мы с Гришей поженились исключительно по той же самой причине, из-за которой теперь поднялся ураган в нашей кухне. Я забеременела. Ситуация одинаковая, результат категорически разный. Я сказала Григорию о том, что беременна, кутаясь в тонкий плащ. Был ноябрь, и ветер уже гонял последние листья по мокрым дорогам. Мне было так страшно, что аж дрожали колени. Не так часто в жизни мне было до такой степени боязно.
Например, как сейчас.
Тогда мне казалось, что взрослый красивый офицер, летчик, не может меня любить. Как он ответит? Что сделает? Разозлится? Скажет, что это – мои проблемы? Я училась тогда уже в институте. Но разве это так уж важно? Не такая уж большая разница. Может быть, правду говорят, что дети повторяют судьбу их родителей, совершают их ошибки? Наступают на те же грабли?
Григорий был одет в идеально отглаженную форму, красивый, серьезный, спокойный. Прямо как сейчас. Мой личный пилот несколько секунд стоял молча и внимательно смотрел на меня. Затем взял мои руки в свои и крепко сжал их.
84 
