— Я не верю вам! Что же еще вы могли иметь в виду? — почти выкрикнула Мэриан со страхом.
— Да только то, что я собирался держать его здесь как арестанта до тех пор, пока он не скажет мне все, что я хочу узнать. Человека, чья преданность куплена за деньги, обычно бывает достаточно подержать некоторое время в подземелье, чтобы он решился предать своего хозяина. Это самый разумный и надежный способ.
Она недоверчиво смотрела на Гаретта, пытаясь прочитать на его лице, не смеется ли он над ней.
— Вы просто хотели задержать его?
— Если он выживет, это все, что я собирался с ним сделать.
«Если выживет…»
— Но даже просто помещать человека в подземелье… когда он едва не умер, — жестоко! — запинаясь пробормотала она, не желая сдаваться.
— Этот человек пытался поджечь мои поля. В огне могли погибнуть люди, которые в этом случае страдали бы гораздо сильнее, чем этот человек в темнице, — сердито произнес граф. — Ваша жалость, Мина, в данном случае неуместна, этот человек, так или иначе, преступник.
Мэриан чувствовала смятение. Говорил ли граф правду? Действительно ли он собирался всего лишь заточить этого человека в темницу? Если так, она не может уйти сейчас, так как раненый непременно умрет, если она бросит его. Правда, бедняга вполне способен умереть и в том случае, если она останется, но тогда она сможет, по крайней мере, уменьшить его страдания в самом конце. И все же она сомневалась, может ли доверять графу.
Словно прочитав ее мысли, Гаретт подошел ближе.
— Клянусь честью, я не собираюсь применять к этому человеку никаких диких пыток или усиливать его физические страдания. Если хотите, можете оставаться вместе с ним, чтобы удостовериться, что я говорю правду. Клянусь вам, в этом вы можете довериться моей чести.
Казалось, его слова звучат вполне искренне, но Мэриан испытала непонятную боль.
— Довериться вашей чести? В устах бесчестного человека честь — пустой звук, довериться ей — все равно что защищаться бумажным мечом!
Она видела, как побелело его лицо, он едва сдерживался, чтобы не наброситься на нее.
— Если бы вы были мужчиной, то за эти слова я вызвал бы вас на дуэль завтра же на рассвете!
У Мэриан все похолодело внутри, но забирать назад свое оскорбление она не стала и продолжала с вызовом смотреть на него.
Глаза Гаретта недобро сверкнули.
— Мне нет нужды доказывать цыганке свою честность. Все мое прошлое и мои дела сами говорят за себя. То же можно сказать и о вас. Вы лгали мне… вы пробрались тайком в мой сад… вы подслушивали мои личные разговоры… так где же ваша честь?
— Я всего лишь пыталась защищаться…
— От кого? Я не знаю даже этого. Я ничего не знаю о вас и о вашем прошлом, так как и вы сами, и жители Лидгейта уходите от моих вопросов!
Мэриан невольно побледнела. Сколько еще она сможет скрывать от него свое прошлое? Если он узнает… Но если она сейчас сбежит и бросит раненого, не подогреет ли ее отсутствие у графа еще больший интерес все разузнать о ней? Если он начнет более настойчиво задавать вопросы, то она окажется на грани разоблачения, а может даже, и в беде. И все же ей было невыносимо думать, что она служит целям графа, пусть даже этот неизвестный и заслуживает того, чтобы его посадили за решетку. Так что же ей делать? Мэриан закрыла глаза, пытаясь найти верное решение.
Словно чувствуя ее колебания, граф добавил:
— Почему вам так трудно принять то, что я собираюсь сделать с этим человеком? Уверяю вас, что как цыганку вас бы наказали более сурово за подобное преступление.
При этом новом напоминании о той роли, которую она вынуждена играть, Мэриан быстро открыла глаза. Избегая его пристального взгляда, она осторожно ответила:
— Если вы помните, милорд, я выросла в семье благородного человека. Меня воспитали на принципах чести, пусть даже моя кровь и не так чиста.
— В таком случае вспомните эти принципы и сделайте то, что лучше для вашего пациента. Сейчас страдает только ваша гордость. Но этот человек умрет без вашей помощи. Поверьте мне, гордость — ничто по сравнению с жизнью человека.
На этот раз она прямо встретила его пронизывающий взгляд.
— Если гордость так ничтожна, как вы говорите, почему бы вам самому не отбросить ее и не забыть все планы мести? Ведь только ваша гордость пострадала, когда ваш дядя отобрал у вас земли и титул. Разве вы плохо жили все эти годы во Франции, пока длилось изгнание? Почему бы не забыть прошлое? У вас теперь есть все, что вы хотите! Так зачем же вновь заставлять страдать других людей?