Особенно,... 
70 
Девушка явно разволновалась, и удивленный граф тотчас же насторожился.
— Я просто хотела составить правильное представление о вас, — неубедительно соврала она.
Гаретт, несомненно, продолжил бы этот разговор, внезапно заинтересовавший его, но тут раненый солдат громко застонал и заметался по кровати.
В мгновение ока Мина и граф оказались возле него.
— Полегче, приятель, — пробормотал Гаретт, когда раненый вдруг принялся срывать с себя покрывало. Мина вновь попыталась уложить его и успокоить. В этот момент он медленно открыл глаза и мутным, лихорадочным взглядом уставился на них.
Сначала он, видимо, никого не различал и лишь все пытался подняться с кровати, однако Мина и граф силой уложили его обратно.
— Тише, лежите спокойно, — уговаривала она. — Иначе ваши раны опять откроются и вам станет хуже.
В первое мгновение мужчина забился в их руках еще сильнее. Однако Мина продолжала ласково, но твердо убеждать его, и, послушный ее спокойному голосу и нежным заботливым рукам, он начал успокаиваться. Когда ей наконец удалось уложить его обратно на подушки, он затих и остановил свой взгляд на девушке. Гаретт заметил, что раненый смотрит на нее с каким-то странным напряженным вниманием. Затем он вдруг затряс головой и пробормотал:
— Нет, нет!
— Что такое? — с тревогой спросила Мина.
Но солдат откинулся на подушки и закрыл руками лицо.
— Этого не может быть! Вы умерли! — вдруг запричитал он.
В первый момент Гаретт просто подумал, что бедняга бредит. Он бросил на Мину быстрый вопросительный взгляд, но она лишь недоуменно пожала плечами, показывая, что не понимает, в чем дело. Она продолжала расправлять сбитые им простыни и покрывало, не придав его словам никакого значения.
— Не разговаривайте, — пыталась успокоить она его, — вам сейчас нельзя напрягаться.
Солдат отнял руки от лица и с напряжением уставился на нее, его голубые глаза горели лихорадочным огнем.
— Я знаю, что вы умерли, — прошептал он.
— Да нет же, — ответила она мягко и взяла его за руку. — Разве вы не чувствуете тепло моих рук? Вот видите, я совершенно живая, из плоти и крови.
Он с силой мотнул головой и закашлялся.
— Нет, нет! Я знаю! Но все равно, это к лучшему. Так и должно быть.
— Тише, помолчите, — постаралась остановить его Мэриан.
— Должно быть, вы стали ангелом, — продолжал солдат, впиваясь в нее своим горящим взглядом. Затем с трудом кивнул. — Это хорошо. Раз я умираю, это хорошо, что рядом со мной будет ангел.
— Вы не умираете, — попыталась уверить она солдата.
Тот скептически взглянул на нее. Затем лицо его смягчилось, и он устремил на нее тоскующий взгляд.
— Вы ангел. Это правильно, так и должно быть. Я всегда знал, что вы хорошая девушка.
«Кажется, солдат уверен, что знает Мину, — удивился Гаретт, глядя на них с подозрением. — Вот только интересно, за кого он ее принимает?»
Раненый вновь попытался подняться с постели.
— Никогда я не верил тем дурным вещам, которые говорил о вас сэр Питни. Чем вы занимались, и все такое… Все ложь. И о вашей матери тоже… все грязная ложь. Старый развратник. — Он застонал, затем откинулся на подушки и, задыхаясь, добавил: — Он всегда хотел обладать ею, хотя она и была цыганкой.
В самом начале, когда солдат только начал говорить, Гаретт слушал невнимательно, но стоило ему упомянуть мать и произнести слово «цыганка», как он тут же насторожился. И теперь он уже не был уверен, что это всего лишь бред. Когда же, бросив быстрый взгляд на Мину, он внезапно обнаружил, как та побледнела, то почувствовал, что у него кровь застыла в жилах. Солдат знал ее! Девушка невольно подняла глаза на Гаретта, и в ее растерянном взгляде он различил страх. В то же мгновение она отвела глаза.
Солдат опять закашлялся.
— Наверное, это даже хорошо, что именно вас послали ко мне… встречать… Ваш отец… — он замолчал и вновь зашелся в кашле.
У Мины дрожали руки. Гаретт заметил это, когда она принялась вновь поправлять простыни.
— Вы сами не знаете, что говорите, — пробормотала она, и в ее голосе явственно почувствовалось смятение. — Вы, верно, приняли меня за кого-то другого. А теперь лежите тихо, иначе вы навредите сами себе.
Но солдат, казалось, ее совсем не слышал. Его взгляд, полный боли, был устремлен на нее, и он продолжал:
— Можно понять, почему Тарле так хотелось заполучить вас или вашу мать. А вы хорошая девушка… даже если вы и умерли.
70 
