45 
— А где старая шайка? — обратился он с вопросом к бармену.
Тот украдкой окинул его взглядом.
— У нас многое переменилось, Джино. Ступай в заднюю комнату и постучи дважды в дверь, что ведет на склад.
В изумлении Джино присвистнул. Бар Ларри превратился в маленькую закусочную. Он прошел указанным маршрутом, спустился на один пролет лестницы в нечто вроде подвала, постучал. Дверь открыли, и он очутился в тускло освещенной комнате с круглыми столами, джаз-группой, что-то наигрывавшей в своем углу, и голенастыми официантками в кокетливых передничках. Все эти перемены, подумал Джино, должны были обойтись недешево.
За одним из столиков сидел Розовый Банан в новеньком, с иголочки, костюме в полоску, с зажатой в уголке мясистых губ сигарой, со стаканом виски, поднесенным ко рту маленькой блондиночки, устроившейся у него на колене.
Не старая ли это его знакомая? Выглядевшая старше своих лет из-за губной помады и прически-перманента, но с неизменным высокомерно-заносчивым видом посматривающая вокруг. Мисс Дразнилка. Та самая, что занимала все его мысли вплоть до того дня, когда он впервые увидел Леонору. Теперь она стала похожей на настоящую даму из толпы, только было в ее внешности что-то дешевое.
— Эй! — Он направился к ним. — Банан!
— Джино! — Тот рывком вскочил на ноги. — Когда же это тебя выпустили, старина? Каким образом? Джино скорчил гримасу.
— Что мне сказать тебе, парень? Только то, что я не рекомендовал бы тебе проводить свой отпуск там, где я был.
Банан расхохотался, обнимая старого приятеля.
— Сейчас я куплю тебе выпивку, и ты поподробнее расскажешь мне обо всем.
— Извините меня, — пронзительным голоском заявила о себе мисс Дразнилка, дергая Банана за рукав пиджака.
— Гм? О, да… Джино, помнишь Синди, а?
— Ну еще бы. — Он послал ей улыбку. — Она всегда относилась ко мне так по-дружески, как я мог забыть се? Синди искоса взглянула на Джино.
— Да-да, — едко заметила она. — Джино Санганджело. Д-Ж-И-Н-О. Помнится, я еще должна была немало о тебе услышать?
— Так и будет, куколка, так оно и будет. — Не обращая больше на нее внимания, Джино повернулся в Банану. — Посмотрите на него! Похоже, дела у тебя идут неплохо. Когда мы виделись последний раз, ты валялся на больничной койке животом кверху с парой сломанных ребер? Что произошло?
Банан многозначительно постучал пальцем себя по голове.
— Я набрался ума. Помнишь, о чем ты говорил мне в больнице? Ты оказался прав. Кто станет хвастаться тем, что зарабатывает на жизнь, сидя по уши в чужом дерьме? Теперь я поумнел, я стал здесь большим человеком, Джино. Уж можешь мне поверить. Большим человеком.
Они сели за столик, и Банан щелкнул пальцами, заказывая выпивку.
— Так чем же ты занимаешься? — поинтересовался Джино.
Банан опустил глаза.
— Я… м-м… оказываю услуги людям. Важным людям. Джино хранил молчание. Ему не хотелось давить на собеседника. Услуги могли означать все, что угодно. Лучше говорить об этом наедине, без Синди, дышавшей Банану в шею.
— Синди живет со мной, — объяснил тот. — У нас неплохое гнездышко в районе Сто десятой улицы.
— Да, здорово здесь все переменилось. Вот уж никак не ожидал, что ты так окрутишь моего приятеля, — обратился Джино к Синди.
— Это почему же? — требовательно спросила девушка. Джино пожал плечами.
— Как тебе сказать. Просто Банан никогда не казался… — Слова застряли у него в горле. Как он мог сейчас сказать, что Банан никогда не казался ему парнем, способным довольствоваться одной-единственной юбкой? Банан, последний из поколения великих трахалыциков. Он решил сменить тему.
— А что, в школу ты больше не ходишь?
Она облизнула жирно обведенные помадой губы.
— Я ее ненавидела точно так же, как ненавидела свой дом. Поэтому и ушла — оттуда и оттуда. Мне семнадцать — я достаточно взрослая, чтобы делать то, что мне самой хочется. Ведь это моя жизнь, правда?
Семнадцать. Столько же, сколько и Леоноре. Но как же они отличаются друг от друга. Синди — ловкая, накрашенная, распахнутая настежь. И Леонора — мягкая и удивительно красивая, наивная, как нетронутый цветок.
— А Катто вы поблизости не встречали?
— Катто! — Банан произнес это имя с отвращением, все равно что выплюнул. — Такой тупица! До сих пор сосет мамочкину сиську.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что он хуже чирья в заднице. Сам не знает своей выгоды. До сих пор копается в мусоре со своим стариком. И вот это-то он называет зарабатывать деньги! Нет, больше он меня нисколько не интересует.
45 
