74 
Коста понимающе кивнул.
В возбуждении Джино принялся расхаживать по комнате.
— Мне нечем особенно гордиться в своей жизни, но так мерзко я себя еще никогда не чувствовал. — Он задрал на себе рубашку, чтобы показать Косте многочисленные шрамы и отметины на груди. — Тут у каждого своя история. Знаешь, что это? — Его палец провел по широкому рубцу. — Мне было шесть лет, когда отец сломал здесь ребро так, что оно вылезло наружу. Два другие шрама — тоже от его побоев. Не будь я живуч, как собака, мы бы с тобой никогда не встретились. А потом еще мой характер — когда отец бил меня, ему тоже что-то доставалось. А после того как я подрос, он переключился на женщин. — Джино горько рассмеялся. — Я занял, так сказать, откидное место. Сначала от трахал их, а потом бил. Я могу тебе признаться, Коста, именно тогда я решил про себя, что жить такой жизнью не буду. — Он вздохнул. — Не знаю, сможешь ли ты понять — моей жизнью должна была стать Леонора. Я почувствовал это сразу же, как только ее увидел. — Джино остановился в смущении. — Черт возьми! Как это у тебя хватает терпения слушать всю мою чушь? И что это меня понесло болтать? Зачем я тебе это говорю?
Коста коснулся его руки.
— Потому что я твой друг, — спокойно ответил он. — Становится легче, когда рядом есть человек, которому можно выговориться.
— Давай-ка свалим отсюда, — решил Джино. — А то от этой комнаты у меня глаза уже становятся квадратными.
— Куда пойдем?
— Не знаю. Сыграем в пул, сходим в кино. Нужно выбраться на улицу. — Он опустил рубашку, заправил ее в брюки. — Сегодня после обеда будут похороны. Хочешь — пойдем вместе.
— Кто умер?
— Один мой друг. Старик, который здорово помогал мне.
— Жаль.
— Да. Но ведь такова жизнь, а?
Взгляд Джино сделался на мгновение пустым — он думал о мистере Пуласки и Леоноре. Два самых дорогих ему человека теперь мертвы.
— Вот ты здесь, а вот проходит миг — и тебя нет. — Плечи Джино поднялись и опустились. — И мало кому до тебя есть дело. Пошли, малыш, пора.
День все же медленно тянулся к вечеру. Джино удалось каким-то образом справиться с собой. Он заставил себя выбросить из головы всякую мысль о Леоноре, старался постоянно думать о чем-то другом.
Помогла игра в пул: она требовала абсолютной сосредоточенности, наградой чему стала обычная для Джино победа.
Еда. С этим обстояло хуже. Джино приказал себе съесть пирожок и выпить чашку кофе. Но напиток показался чем-то вроде соляной кислоты, а пирожок тяжким камнем давил на дно желудка.
Разговоры. Болтовня о том, чем Коста собирается заниматься. Тоска какая-то. Похоже, что парень думает только об учебе.
Похороны мистера Пуласки. Ощущение подавленности.
На похороны пришли только двое — он и Коста, принеся с собой жалкий букетик цветов, купленный у уличного торговца.
И наконец кино, «Багдадский вор». Старый фильм. Джино видел его уже четыре раза, но Дуглас Фэрбенкс ему нравился.
На середине фильма Коста поднялся, чтобы уйти.
— Мне нужно возвращаться, Джино. Миссис Ланца убьет меня.
Джино остался в одиночестве. Досидев до конца сеанса, он отправился в туалет и изверг из себя свинцовый пирожок.
Леонора. Не оставалось ничего иного, как вновь думать о ней — деваться от мыслей было некуда.
И Джино предался размышлениям. Он пришел в парк, уселся, выбрав самый темный уголок, и бессмысленным взглядом уставился в пространство. Время для него перестало существовать. Как же она смогла так поступить? Как она могла заставить его так страдать? Неужели у нее нет никаких чувств?
Леонора. Светлые шелковистые волосы. Нежные голубые глаза. Полное жизни тело.
Леонора. Бессердечная сука. Вероломная сука. Может быть, он опять заплакал, может быть — нет. Он и сам не был уверен. Зато он знал наверняка, что пройдет еще очень много времени, прежде чем он позволит себе вновь пережить это чувство. Если вообще позволит. Если нельзя верить таким, как Леонора, значит, им никому нельзя верить. Поэтому в будущем уже не будет никаких обещаний. Никакой любви.
Что-то ударило его по ноге, и грубый голос с ирландским акцентом произнес:
— Что это ты тут делаешь? Убирайся, или я арестую тебя за бродяжничество.
Джино вскочил со скамейки и уставился на полицейского.
— Бродяжничество? Да вы смеетесь?
— Нет, не смеюсь. — Полисмен многозначительно качнул дубинкой.
Джино зашагал в сторону. Долбаные копы. Шайка вымогателей. У его парней даже есть список — кому и сколько нужно платить.
74 
