80 
– Времени нет, хрен с ним.
– Ну минутку выкроить еще можно.
Тука я позвал на тот случай, если двери прикрыты на запираемые ключом замки. Его массивная секира может пригодиться.
В дыму и треске разгорающегося поблизости пламени источник звука маскировался, я лишь примерно мог определить его направление. Вроде бы слева. Рванул на себя первую дверь, и она с натугой раскрылась. Вообще не заперта. За ней обнаружилось помещение, похожее на комфортабельную по здешним меркам тюремную камеру: ни сырости, ни зловещих колодок для строптивых арестантов. Простые дощатые нары со скудной соломенной подстилкой, глинобитный пол, параша в углу. И никого.
Вторая дверь не поддалась, и крики вроде бы раздавались именно за нею. Ключ не потребовался, всего-то и надо отодвинуть в сторону тяжелый деревянный засов. Пока я с ним возился, Тук проворно просеменил вперед, рубанул по голове начавшего было ворочаться оглушенного арбалетчика. Вот ведь везунчик, уцелел, хотя взрыв прогремел шагах в пяти от него.
Хотя не такой уж и везунчик.
В дыму на миг возник просвет, я увидел, как второй арбалетчик, залитый кровью, вытекающей из нескольких ран, целится в горбуна.
– Тук!
Тот среагировал молниеносно, буквально на миллиметр разминувшись со смертью. А болт полетел дальше и закончил путь под ухом одного из молчаливых телохранителей Оги. Верзила и в последний миг не изменил себе, рухнул на пол без звука, вряд ли даже успев что-то осознать. Убийца ненамного пережил свою жертву – Тук отправил его к праотцам таким же ударом в голову.
Вот и первые потери…
Распахивая дверь, я едва не получил в нос. Худосочный парень, из одежды одна набедренная повязка, рост на полголовы ниже моего, но агрессии на десятерых, с ходу заработал кулаками. Я успел отшатнуться, сбоку подскочил верный Тук, уже занося секиру.
– Не трогать его! – крикнул я, и добавил на языке, который уже начал забывать: – А ну скажи еще что-нибудь по нашему.
Кашляя от дыма, нападавший ответил на русском:
– Братан, так ты по-нашему понимаешь?! Ты не из этих папуасов?!
Отвечать я не стал, сказав другое:
– Если не хочешь, чтобы мы тебя закрыли назад, очень быстро отвечай: кто ты такой, откуда попал сюда и когда.
– Третий день здесь. Если тебе это о чем-то говорит, то я семьдесят первый, а звать меня Паша. Понимаешь, о чем речь?
– Да.
– Ну тогда можно не говорить откуда.
Допрашивать неожиданно нашедшегося земляка было некогда, ведь дым уже не только глаза выедал, но и легкие. Да и жар, которому особо некуда уходить, начал доставать.
– Уходим отсюда.
– Да постой ты, не суетись. Надо еще одного забрать.
– Тоже наш?
– Да нет, американец. Вроде даже нигер черный. Где-то напротив меня его держат. Хоть и пиндос, а как-то не по-людски его здесь бросать.
Пришлось пригибаться, волосы начинали потрескивать. И заодно отругать себя за неуместный интернационализм. Не хватало еще здесь сгореть из-за какого-то иностранца.
Американец обнаружился в камере напротив. Выглядел он куда хуже моего соотечественника: над ним явно поработали профессиональные палачи. По всему телу синяки и следы ожогов, на руках не хватает нескольких ногтей, спина неоднократно познакомилась с плетью.
– Чувак, поднимай зад! Спасатели Малибу пришли! – почти не кашляя воскликнул Паша, жадно хватая относительно свежий воздух – дым в эту камеру проникнуть не успел.
Узник уставился недоверчиво и вскакивать не спешил. У меня, как назло, вылетели из головы подобающие в этом случае английские фразы, и потому прокричал на местном:
– Мы свои! Если не хочешь здесь подохнуть, двигай за нами!
Это он понял прекрасно. Поднялся с соломенного тюфяка, прихрамывая, направился к выходу.
Пламя где-то добралось до воздуха, начало разгораться так бодро, что нам пришлось падать на пол. Здесь все еще оставалась неширокая прослойка воздуха, пригодного для дыхания. Так и двигались: на карачках, ругаясь от жара, подпекавшего затылки. Туку под доспех закатился тлеющий уголек, и я услышал сразу несколько слов, которые за все эти годы в моем присутствии никто не произносил ни при каких обстоятельствах.
Горбатый лингвист.
Оги дожидался нас в гордом одиночестве, дыша прохладным воздухом из отверстия, которое никогда за всю историю своего существования не использовалось таким образом.
80 
