98 
— А покажи мне фотографии сестры. Ведь они должны быть у тебя.
— Сейчас, — он улыбнулся и направился в спальню, где взял несессер, который я так досконально и не осмотрела и, открыв один из боковых карманов, достал оттуда небольшую стопку снимков. — Вот. Тут самые дорогие для меня фотографии. Есть ещё и с родителями, и уже после их смерти, когда я стал работать на Милирийцев и нам давали встречаться с Адель.
Взяв фото, я села на кровать и взглянув на первое, почувствовала, как сердце забилось быстрее. Первый снимок уже немного выцвел и, судя по одежде людей на нём, был старый. Красивый темноволосый мужчина и не менее эффектная женщина стояли по бокам, обнимая девочку и парня. Все улыбались, глядя в объектив и я могла поклясться, что чувствую тепло и счастье, исходящее от этих людей.
— Это родители и мы с Адель, — произнёс Клим. — За год до их гибели. Мне здесь восемнадцать, а Адель — десять.
— Вы все были такими счастливыми, — с горечью пробормотала я.
— Да, были. И думали, что впереди тоже только хорошее. Но… — сухо ответил он. — Сейчас всё по-другому. А дальше уже снимки только одной Адель. Тех встреч, что нам позволяли.
Я посмотрела на следующий снимок и сердце ёкнуло. Девушке там было лет четырнадцать — пятнадцать, но это однозначно была та, которую я видела в камере. А чтобы окончательно убедиться в правоте, я быстро посмотрела остальные фотографии и тяжело вздохнула.
— Адель полностью пошла в мать, — тем временем произнёс Клим, взяв последнюю фотографию и с нежностью посмотрев на неё. — И чем больше она взрослеет, тем это очевиднее. Такой же овал лица, форма губ и глаз… Только по характеру она более мягкая. Мать работала в посольстве и прекрасно понимала, чего стоят люди. А Адель… Мы все её оберегали. Она выросла доброй и бесхитростной, и боюсь, доверчивой. Но для меня самое страшное не это, и даже не то, как она сейчас живёт у Милирийцев. А пугает, как она всё будет переносить потом.
Клим замолчал, но для меня продолжения и не требовалось, ведь я понимала, о чём он. «Ему есть за что волноваться. Придётся ведь выкрасть сестру и как-то объяснить это. А затем возить и прятать. И это в лучшем случае, если за нами не откроют большую охоту. А ведь может случиться и так, что будут открытые столкновения, как в том доме, и девушка станет свидетелем убийств. Как она это перенесёт, спрогнозировать тяжело», — подумала я и снова вздохнула.
«Ладно, сейчас это не столь важно… Я выяснила, что действительно видела Адель и теперь нужно «обрадовать» Клима вестью, что его сестра влюбилась и собирается замуж в скором времени… Чёрт! Замуж! А как она отреагирует на отъезд с Климом? Захочет ли бежать?» — я нахмурилась и пробормотала:
— Знаешь, что-то мне душно в доме. Пойдём, ещё немного подышим свежим воздухом, — и кивнула на окно, давая понять, что хочу поговорить.
— Как скажешь, — Клим насторожился, поняв, что я не стану просто так снова тянуть его гулять, поэтому встал и, взяв меня за руку, повёл на улицу, а когда мы отошли от коттеджа, озабоченно спросил: — Тебя ведь что-то взволновало, когда ты увидела фотографии?
— Да, взволновало, — подтвердила я. — И боюсь, взволнует тебя. Дело в том, что когда я последний раз посещала камеру, я вызывала видение не про Марину и бывшего мужа. Точнее, про Вадима вызывала, а вот вторым объектом был ты…
— Я? — Клим напрягся.
— Да, хотелось тогда понять, что ты от меня скрываешь. И как уже говорила, увидела тогда девушку. А сейчас, посмотрев на фотографии, я с твёрдой уверенностью могу утверждать, что видела твою сестру…
— Адель?! — Клим прищурился, а потом, как будто что-то вспомнил и резко добавил: — Ты тогда говорила, что девушка радовалась любви и будущему замужеству!
— Именно так, — вымолвила я и с сожалением посмотрела на своего испанца. — А будущего избранника зовут Эрик. Слышал когда-нибудь о таком? И как ты думаешь — он из Милирийцев или не имеет к ним отношения?
— Твою мать! — процедил он и сжал кулаки. — Я больше всего этого боялся! Уроды! Понимали, что время истекает и держать меня угрозой использования Адель в качестве пророчицы уже не получится… Они так решили привязать меня к Ордену, чтобы я и не думал о свободе! Нашли какого-то ублюдка, подсунули его Адель и та влюбилась! И теперь, естественно, она ни за что не захочет расставаться с ним, а значит, я не могу сбежать!
Лицо Клима исказилось от ярости и он тяжело задышал, а я замерла, понимая, чем эта ситуация грозит и мне. «Если Клим останется, я одна не справлюсь с побегом. А значит, буду я носить Милирийцам информацию из камеры в зубках, как послушная собачка, а потом сойду с ума, и меня похоронят в какой-нибудь яме», — внутри образовался комок, и стало тяжело дышать.
98 
