105 
— Ты для этого росточком не вышла, — заметила Мира.
— У меня другие достоинства!
— И немалые, — добавила Брэнна.
— Вот именно! Смотри, что я умею! — На ладони у Айоны затрепетал огненный шарик.
— Когда ты немного пьяна, как ты говоришь, — предостерегла Брэнна, — лучше не играть ни с огнем, ни с магией.
— Правильно. — Шар исчез. — Но главное, я это умею. И я в состоянии о себе позаботиться. Вот куплю машину и, когда захочется прокатиться по окрестностям, прекрасно съезжу сама. И силы, и характера у меня в достатке. Никакой мужик мне сто лет не нужен.
— Раз мы собрались стать амазонками, то мужиков будем использовать исключительно для секса — или что нам еще взбредет в голову, а потом гнать взашей или вообще убивать.
— Так и сделаем! — подхватила Айона с одобрительным кивком. — Убивать не будем — это уж чересчур, а секс и всякое разное — за милую душу. Я секс люблю.
— За это выпьем! — Мира подняла бокал, выпила и взглянула на Брэнну.
— Ты что, за секс не пьешь?
— Выпить-то я выпью, только у меня уже давно никакого секса не было…
Айона вздохнула с пьяной грустью.
— Да у тебя секс с любым мог бы быть! Ты такая красивая.
— Спасибо большое, но «с любым» меня в данный момент не привлекает.
— Она у нас в этом вопросе девушка щепетильная, — добавила Мира.
— Я тоже. Вернее сказать — была. Теперь, думаю, не буду. А какой был секс с Бойлом…
— А ну, расскажи! — попросила Мира. — И поподробнее! Времени у нас вагон.
Айона рассмеялась и отхлебнула еще вина.
— Пылкий, бешеный, жаркий. Как будто в любую минуту мир может исчезнуть, а вам кровь из носа надо успеть насладиться друг другом.
— Ну, такого секса у меня давно не было…
— Теперь — все. — Айона сделала жест, обозначающий, что делу конец. — Надо стать циничной. А от любви меня просто тошнит. Да и кому она нужна, эта любовь, когда есть пицца, мороженое и девчонки?
— А я всегда думала, любовь — это самое сладкое. Как глазурь на торте.
Айона фыкнула, ткнув в Миру пальцем.
— От сладкого толстеют. И еще кариес…
— Риск, конечно, есть, но… Сперва торт нужно испечь. Да так, чтобы тебе самой понравилось. А потом уж решаешь, покрывать его глазурью или нет.
— То есть — любить или нет? — «Ну нет, — подумала Айона. — Любовь сама выбирает, тебя и не спрашивают». — Но как решить? Ты испекла торт, вот он, перед тобой, и ты думаешь, ах, какой хороший тортик, мне в самый раз. Потом ты разок моргнула — и вот тебе, пожалуйста, откуда ни возьмись появляется эта чудесная глазурь.
Мира развела руками.
— Ты можешь ее соскрести.
— Можно, конечно, — согласилась Брэнна. — Но вместе с ней сойдет и часть теста, а всю глазурь все равно убрать не удастся.
— И это грустно. Но похоже на правду, — пробурчала Айона. — Горькую правду. Нам грустить нельзя! Я против! Нужна музыка, — осенило ее. — Не сыграешь, Брэнна? Мне нравится, как ты играешь.
— Почему бы и нет? — Брэнна встала. — Настроение как раз подходящее. Пойду принесу скрипку, а ты, Мира, настраивай связки.
Брэнна вышла. Айона поднялась поворошить кочергой в камине.
— Ответ Брэнны мне известен, я же видела ее с Фином и историю их знаю. А ты когда-нибудь любила?
— Если продолжить метафору, мне доводилось макнуть палец в глазурь и попробовать раз или два, но не больше. — Мира чуть подалась вперед. — Я только хотела сказать, что Бойл иногда ведет себя как идиот.
— Брэнна его тоже каким-то словом обозвала. Вашим ирландским.
— И это, кстати, относится к большинству мужиков. Но, как ни грустно признать, наша сестра тоже временами совершает глупости. И еще я хочу сказать, я его давно знаю и никогда не видела, чтобы он на девушку смотрел такими глазами, как на тебя смотрит.
В этом Айону можно было не убеждать. Она это и сама чувствовала. Однако…
— Жаль, этого недостаточно. Моя проблема в том, что мне вечно хочется большего.
— Почему ты называешь это проблемой?
— Это становится проблемой, когда ты этого не понимаешь.
Вернулась Брэнна со скрипкой в футляре, и Айона плюхнулась на диван.
— Он там, — сказала Брэнна.
— Бойл? — Черт возьми, сердечко-то как затрепетало!
— Нет. Кэвон.
Теперь затрепетали нервы, и они с Мирой разом вскочили.
— Вокруг дома сплошной туман, до самых окон. Подглядывает, не иначе.
105 
