Иногда ему казалось, что он вернулся домой, бродит по саду, возвращаясь на то место, где любил сидеть с мамой. Иногда он бежал сквозь туман, слыша, как отец и брат зовут его, но откуда, не мог понять. Он всегда знал, что они ходят по разным дорожкам, которые никогда не пересекутся.
В следующее мгновение он снова видел себя в форме офицера легкой кавалерии — бравого и веселого, перед которым открывалась новая, полная ярких событий жизнь. Как же он ошибся. Еще не начавшись, она закончилась там, в крымской долине, не выдержав столкновения с русскими пушками.
Всякий раз, как только он доходил до этого места, его страхи развеивал нежный женский голос и еще более нежное прикосновение. И он вновь проваливался в забытье.
Наконец он окончательно проснулся, и его встретил мир — прохладный и спокойный.
И рядом была она.
Он долго смотрел в ее прекрасные глаза, которые излучали радость и любовь.
— Здравствуй, — едва смог проговорить он.
— Здравствуй, — голос у нее был нежный и ласковый, словно у ангела.
— Ты была здесь все это время?
— Да, все время.
— Я так и думал. Каждый раз, открывая глаза, я видел тебя. Мне становилось легче, и я засыпал.
Он медленно поднес руку к своему подбородку и нахмурился, осознав, что небрит.
— Я отпустил бороду. И давно я так лежу?
—Четверо суток. Мы не хотели беспокоить тебя, поэтому и брить не стали.
- Мы?
— Фрэнк и Розанна такие милые. Фрэнк сейчас управляет отелем, а она ему помогает. А еще она помогает мне ухаживать за тобой. На нее всегда можно положиться. На них обоих можно положиться.
— Что было потом? — спросил Джон. — Он выстрелил — и дальше я ничего не помню. Что стало с ним?
— Он сбежал.
В этот момент в дверь просунулась голова Фрэнка. Он просиял от радости, когда увидел, что Джон пришел в себя. За его спиной маячила Розанна. Все втроем они рассказали Джону, что произошло после того, как он потерял сознание.
—А сейчас я принесу вам вкусного крепкого бульона, — сказала Розанна и поспешно вышла.
— Как дела в гостинице, Фрэнк?
— Превосходно, сэр. Мистер Дейл мог бы нами гордиться.
— Ты хочешь сказать, гордиться тобой? — уточнил Джон. Он увидел, что Сесилия удивлена, и добавил: — Роберт Дейл — мой друг. Это сын того мистера Дейла, с которым ты была знакома. Мы вместе воевали. Теперь он хозяин этой гостиницы.
Вернулась Розанна с бульоном и сообщила, что скоро придет доктор.
— Он ежедневно вас осматривает с тех пор, как уехал тот, что наложил вам первую повязку, — объяснил. Фрэнк. — Он немного волновался, что вы так долго не приходите в себя. Правду сказать, мы все волновались. Но теперь все в порядке.
Доктор прибыл сразу после обеда и подтвердил слова Фрэнка: побольше есть, побольше отдыхать, поменьше волноваться.
Джон позволил себе на пару дней уютно устроиться между сном и бодрствованием и словно плыл по течению, поскольку ни на что другое у него попросту не было сил. К тому же ему так нравилось быть объектом забот Сесилии. Однажды он спросил:
— Я говорил что-нибудь в бреду?
— Ты постоянно что-то говорил, но очень неразборчиво — что-то о пушках, о каком-то дыме, однажды даже кричал. Что тебе грезилось?
—Атака, — ответил он. — Я служил в бригаде легкой кавалерии.
— Так ты участвовал в той героической атаке? — с восторгом и удивлением воскликнула Сесилия, но тут же осеклась, увидев, как потемнело лицо Джона.
— В ней не было ничего героического, — сказал он резковато. — Сплошная глупость и беспечность. Все должно было произойти совсем не так, как случилось. Командир, отдавший приказ, хотел, чтобы мы двигались совсем в другом направлении, только мы, бестолковщина, не знали, куда именно.
Он внезапно рассмеялся.
— Разве не смешно: «героическая» атака была произведена просто по ошибке! Ты когда-нибудь слышала что-нибудь смешнее?
— Ах, Джон, милый мой! — воскликнула Сесилия, обнимая его.
— Я никому не рассказывал об этом, — у него сдавило горло, — потому что никто не хочет знать правду.
— Мне ты можешь рассказать все. Извини за то, что я была такой глупой.
— Ты лишь повторила то, что говорят все: шестьсот семьдесят три всадника кавалерии атаковали укрепленные пушками позиции противника; каждый четвертый из них погиб. Вот герои! Если бы только люди знали! Мне кажется, что с тех пор меня не покидает чувство злости. Лежа в госпитале, я был вне себя от ярости. Ушел в отставку, вернулся домой — все та же не отпускающая меня злость. Меня понимал только Роберт Дейл. Как-то раз он сказал: «После Крымской войны все изменилось», — и он был прав.