44 
Он озадаченно сощурил глаза, услышав в ее тоне странную нотку.
— Это кое-что из области неприятного?
— Полагаю, все зависит от твоего взгляда. — Глубоко вздохнув, она подняла на него глаза. — На самом деле я немного знаю свою родословную. Достаточно, чтобы помалкивать о ней. Я никогда не говорила об этом даже Ане.
Он нахмурился.
— Не говорила ей о чем, Кэтрин? Я не понимаю.
— Что фамилия моей мамы такая же, как и моя, — Уорд. Одним словом, Эдуардо, — с угрюмой решительностью продолжала она, — я, как говорится, плод неполной семьи, которые в наше время в Великобритании не редкость. Я не имею понятия, кто мой отец. Когда я достаточно подросла, мама сказала мне лишь, что однажды у нее был недолгий роман, в результате которого появилась я, и что вопрос о браке не возникал. Я знаю только, что он был совсем юным, настолько моложе мамы, что она даже не сообщила ему о своей беременности.
— Меn Dells? — Эдуардо присел рядом с ней и взял ее ледяную руку в свою. — Она, должно быть, храбрая леди, твоя мама.
Кэтрин кивнула, опустив глаза на их сплетенные пальцы.
— Так и есть.
— Значит, ты выросла в доме бабушки и дедушки?
— Нет. Когда мама отказалась отдать — по их, кстати, требованию — меня в бездетную семью, они умыли руки — и забыли о ней.
Эдуардо в ужасе не сводил с нее глаз.
— Они хотели разлучить дитя с матерью?
— Они сказали, что так лучше. Так оно и было бы — для них, конечно. Мама даже слышать об этом не захотела. Она ведь была уже не молоденькой, несмышленой девочкой. Ей было за тридцать, и она работала воспитателем в школе для мальчиков. Что усугубляло позор — по крайней мере так считали ее родители. Мол, она достаточно взрослая, чтобы не попадать в такую ситуацию…
— И что же сделала твоя мама?
— Она еще поработала в школе, пока ничего не было заметно, и одновременно подыскивала работу, подходящую для женщины в ее сомнительном положении. — Кэтрин отвела глаза в сторону. — После долгих поисков ей все-таки повезло. Мама стала экономкой у одного вдовца, который не возражал против присутствия в доме младенца, лишь бы не нарушался его покой. Она там работает до сих пор. И я там живу — более или менее. Мистер Карфэкс — адвокат на пенсии, очень милый человек. Думаю, будь он порешительнее, давным-давно женился бы на маме.
Эдуардо, сдвинув брови, покачал головой.
— Грустная история. А ее родители? Они все же смирились?
— Нет. — Кэтрин сжала губы. — Я их никогда не видела. Они умерли, когда я была еще ребенком.
Эдуардо задумчиво молчал. Немного помедлив, Кэтрин попыталась высвободить свою руку, но он лишь крепче сжал ее.
— Кэтрин… — проговорил он наконец. — Я польщен твоим доверием, но почему именно со мной ты поделилась своей печальной историей, о которой больше никому не рассказывала?
— Потому что, боюсь, ты видишь в этой работе возможность для нас стать любовниками, — резко ответила Кэтрин. — Так вот, я отказываюсь от твоего предложения. Видит Бог, при других обстоятельствах я пришла бы от него в восторг. Но… но если я останусь, то неизбежное произойдет, зачем лукавить. И я возвращусь на исходные, так сказать, позиции. У моей мамы был любовник, который сломал ей жизнь, после которого другие мужчины для нее уже не существовали. Я не хочу, чтобы со мной произошло то же самое, Эдуардо. Ни за что. Краска сбежала с его лица.
— Но у тебя тем не менее был любовник, — с горечью упрекнул он ее. Она покачала головой.
— Ты ошибаешься. Дэн был просто приятелем. Теперь я знаю, что между нами была всего лишь юношеская привязанность. Кроме того, не забывай, что я думала о Дэне как о будущем муже. Ты же определенно не подходишь на роль мужа, Эдуардо Барросо. Для меня, во всяком случае.
— Ты не пожелала бы видеть меня своим мужем? — сдавленно спросил он.
— Этого я не говорила, — несчастным голосом ответила она. — Но можно ли представить себе что-то менее подходящее?
— Porque?
— Тебе прекрасно известно — почему. У тебя родословная длиной с целую милю, в то время как я не знаю даже имени своего отца! — Кэтрин с трудом проглотила комок слез. — И никогда не узнаю, потому что мама либо просто отмалчивается, либо говорит, что мне нечего стыдиться и что он был всего лишь слишком молод для нее.
— И все же он не мог быть ординарным человеком, Кэтрин, — настаивал Эдуардо. — Иначе почему она больше не взглянула ни на одного мужчину?
— Я не знаю, не знаю! Эдуардо поднялся и подал ей руку.
44 
