23 
– Я ушел из дома, когда мне было восемнадцать, – в конце концов произнес Бен, стоя спиной к ней. – Я оказался один на юге Франции, стал работать на кухне в одном ресторане. Когда шеф-повар заболел, я заменил его на один день. Так все и началось.
– От временного шефа до знаменитого ресторатора?
– Наверное, так и есть.
– Почему ты ушел из дома?
Может, не стоило задавать этот вопрос, но Оливии хотелось знать. Бен Чатсфилд стал ей интересен. Что-то изменилось между ними этим вечером – из-за того, как он поддержал ее на премьере, из-за поцелуя и беседы за приготовлением омлета. И эти изменения были Оливии по душе.
– В то время я счел это хорошей идеей, – наконец сказал он, и, к великому разочарованию Оливии, она поняла, что развивать эту тему Бен не намерен.
– Почему же ты оттолкнул меня сегодня?
Бен выложил на сковороду нарезанные овощи и перевернул пропекшийся омлет на другую сторону.
– Ты – словно собака, которая видит кость.
– Я женщина. И мы плохо переносим, когда нас отвергают.
– Я тебя не отверг.
– Но мне так показалось. – Оливия старалась говорить беззаботно, исполняя хорошо знакомую роль.
Губы Бена сжались, а глаза опасно загорелись.
– Я уже говорил тебе, что мне ненавистно притворство. Точнее, откровенная ложь. А ты поцеловала меня только потому, что идиот репортер попросил об этом.
Она поцеловала его не из-за репортера. Она весь вечер мечтала об этом.
– Тот поцелуй не был притворством, – сказала она улыбаясь.
– Я не могу отрицать, что нас влечет друг к другу, – заявил Бен.
Он поставил на стол тарелки с омлетом.
– Так, значит, тебя возмутило, что я пошла на поводу у журналистов? – сделала вывод Оливия. – И поцеловала тебя, чтобы все поверили в наши отношения?
– Весь этот спектакль меня раздражает. Да, я согласился. Но мне не нравится лгать.
Оливия взяла вилку и попробовала омлет. Он был пышный, с золотистой корочкой и таял во рту.
– М-м-м. Классно!
– Спасибо.
– Позволь мне угадать, – продолжила она. – У тебя в прошлом были какие-то неудачные отношения? Ужасная женщина, которая обманывала тебя?
Он улыбнулся:
– Тебе не кажется, что это слишком личное?
– Что ж, мы вроде как встречаемся. Нам положено говорить о таких вещах.
– Если бы мы действительно встречались, между нами, возможно, состоялся бы такой разговор.
– Очевидно, я затронула больной нерв.
Бен снова улыбнулся, и тело Оливии затрепетало в предвкушении.
«Успокойся, девочка».
– Никаких неверных бывших. – Бен принялся разрезать омлет, опустив глаза на тарелку. – Если и был лживый человек в моей жизни, то это моя мать.
Почему он, черт возьми, сказал об этом? Бен не привык говорить о своей матери, или семье, или о чем-либо еще. Он стал очень скрытным человеком, с тех пор как в восемнадцать лет покинул отчий дом. Кстати, он успел сообщить Оливии и об этом. Что с ним происходит?
– Мне жаль, – тихо проговорила Оливия.
Его удивило, что она не настаивает на развитии этой темы. Неужели он выглядит настолько опечаленным и разозленным? Ему тридцать два года. Давно пора оставить позади все, что случилось в прошлом. Он почти забыл об этом, но встреча со Спенсером, возвращение в «Чатсфилд», фиктивные отношения с Оливией пробудили в нем воспоминания. И старые обиды. И старую злобу.
– Расскажи, как ты стала актрисой, – попросил Бен.
Оливия залилась смехом.
– Еще в раннем возрасте я осознала, что мне нравится быть кем угодно, только не самой собой.
Она отвела глаза, но Бен был уверен, что она не хочет много говорить о себе. Точно так же, как и он.
– Почему тебе не нравится быть самой собой?
Оливия пожала плечами, пытаясь держаться непринужденно.
– Сейчас потребность изображать кого-то уже не так сильна. Но когда я была подростком… Я была не очень-то популярна в школе. И компания недалеких девчонок решила испортить мне жизнь. Изображать другую личность – лучший способ спрятаться от реальности.
– Понимаю. Это похоже на мою ситуацию. Когда занимаешься делом, в котором ты по-настоящему хорош, оно помогает тебе пережить испытания, которые приготовила жизнь.
– Верно. – Оливия тяжело вздохнула, ковыряя вилкой омлет. – Вообще-то дело было не только в том, что надо мной издевались в школе. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, и актерская игра помогала мне справиться с потерей.
Бена охватило ошеломляющее по силе сочувствие к ней, что его удивило.
23 
