Г. Х. Миллер. «Толкование десяти тысяч снов»
Максимильен Робеспьер (1758–1794) — виднейший деятель Великой французской революции, один из главных вдохновителей революционной политики якобинцев, был, наверное, одним из честнейших людей, которые когда-либо жили на нашей планете, прозванный Неподкупным.
С первых дней Великой Французской революции он, вдохновитель ее, душа ее, пламенное слово, любимец парижан, служит примером стойкости, мужества и бескомпромиссности. Бессребреник, не имевший ни семьи, ни каких-либо интересов, кроме великих идеалов Революции, он повседневно горел пламенем борьбы с врагами и во имя этой борьбы не щадил не только самого себя, но и своих друзей, не говоря уже о врагах. С друзьями, в которых видел какую-либо слабость, он расставался без всякого сожаления, отправлял их на казнь (в душе оплакивая их, как, например, Дантона и друга детства Демулена). Врагами же для него были все те, кто не разделял его взгляды, и к ним он относился с холодной яростью, требуя применения к ним новомодного тогда изобретения доктора Гильотена. С его одобрения во Франции воцарился беспощадный террор по отношению к аристократам, сочувствовавшим им (не взирая на пол и возраст), духовенству, да и вообще к любым подозрительным (в их число попадали зачастую и те, чья вина состояла лишь в том, что они были чересчур опрятно одеты). Революция, пожиравшая своих детей, не пренебрегла и Робеспьером. Когда в июле 1793 года Робеспьер вошел в состав Комитета общественного спасения и стал его фактическим руководителем, никто не мог предполагать, что через год в результате термидорианского переворота он будет схвачен и казнен на той же площади и при помощи все той же гильотины. Увы, к тому времени Робеспьер утратил уже свою привлекательность в глазах народа. Что толку от его неподкупности, если он не мог накормить народ? По обычаю революционеров всех стран и народов он разрушал (и довольно успешно) все, созданное прошлыми веками — экономику, идеологию, культуру. На смену же этому революционеры не могли предложить ничего иного, кроме «рационирования продуктов» да введения фиксированного максимума зарплаты. Франция в это время переживала экономические трудности. В результате среди эмигрантов упал спрос на предметы роскоши, занимавшие значительное место в производстве французской промышленности. Сотни мелких предприятий закрылись, рабочие оказались выброшенными на улицу. Сократились и строительные работы. Распродажа национального имущества проходила успешно, но при тогдашней системе продажи земли в основном крупными участками большая часть ее попадала в руки буржуазии. Крестьянство, вынужденное к тому же выполнять неотмененные феодальные повинности, открыто выражало свое недовольство. Начался рост цен — прежде всего на предметы массового потребления. Среди рабочих и ремесленников ширились волнения. В Законодательное собрание стали поступать многочисленные петиции.
Народ требовал установления твердых цен на продукты, обуздания торговцев и спекулянтов. В такой обстановке начался контрреволюционный термидорианский переворот 27 (28) июля 1794 года, положивший конец Великой французской революции.
Робеспьера арестовали 27 июля 1794 года в здании Ратуши. При аресте жандарм Мерда выстрелом пистолета раздробил ему челюсть.
Окровавленного и потерявшего сознание, его перенесли на руках в здание Конвента и положили на стол в одной из комнат Комитета общественной безопасности. Под голову Неподкупному (как его называли) сунули деревянный ящик с кусками заплесневевшего хлеба.
То и дело в комнату заходили разные люди — в основном, политические противники Робеспьера, чтобы полюбоваться на поверженного врага. Его о чем-то спрашивали, отпускали шутки, но Неподкупный молчал.
Кто-то из присутствующих крикнул зевакам, окружившим стол:
«Отойдите в сторону. Пусть они посмотрят, как их король спит на столе, словно простой смертный».
Ночь прошла в полубреду.
Наступило 28 июля 1794 года. В шесть часов утра в комнату вошел Эли Лакост вместе с хирургом. Он приказал врачу как следует перевязать рану Робеспьера. Но это было нужно не для лечения, а чтобы Неподкупного можно было казнить в «приличном виде». Хирург уже заканчивал накладывать на голову Робеспьера повязку, когда кто-то из присутствующих отпустил очередную «остроту»: «Эй, глядите. Его величеству надевают корону!»
Какой-то человек, заметив, что Робеспьер пытается нагнуться, чтобы подтянуть чулки, но не может этого сделать, решил помочь ему. И Робеспьер тихо проговорил: «Благодарю вас, месье».