Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
95 
Он апеллировал к зрителям, присутствовавшим в Вестминстер-холле, среди них было немало его сторонников — «кавалеров», даже кричавших «Боже, спаси короля!» при удачном для Карла повороте в словопрениях. Брейдшоу был вынужден отдать приказ увести арестованного.
Результаты словесного поединка в первый день были не очень обнадеживающими. «Конституционная» аргументация обвинения сразу же обнаружила свои слабые стороны, и это дало дополнительные основания колеблющимся выразить свои сомнения. Но это же усиливало решимость таких людей, как прокурор Кук, заявивший: «Он должен умереть, а с ним должна умереть монархия».
На следующий день было воскресенье, пуританские судьи слушали три проповеди. Впрочем, и проповедники не сошлись во мнениях, как поступить с королем. Утром в понедельник 62 судьи собрались на частное заседание: обсуждался вопрос, как реагировать на оспаривание королем полномочий суда. И снова было решено соблюдать видимость конституционности его действий, соответствия традиционному праву. Дальнейший отказ короля отвечать на вопрос, признает ли он себя виновным, было решено считать утвердительным ответом. Хотя это ускоряло вынесение приговора, но в значительной степени лишало процесс его пропагандистской ценности. Ведь в таком случае механически отпадала необходимость вызывать свидетелей, которые своими показаниями сделали бы очевидной виновность короля; прокурор лишался повода для произнесения обвинительной речи. При признании обвиняемым инкриминируемого ему преступления этого требовала судебная процедура, чему в пределах возможного стремился следовать революционный трибунал. После полудня открылось второе регулярное заседание суда. Брейдшоу заявил королю, что суд не позволит ставить под сомнение свои полномочия. Карл снова выдвинул возражения конституционного характера: по закону монарх не может быть преступником, палата общин не имеет судебной власти. Опять начались дебаты. Во вторник на частном заседании снова было принято решение еще раз дать королю возможность ответить на обвинение, если он согласится признать полномочия суда. В противном случае утром 24 января будет вынесен приговор. Последовал еще день словесной перепалки. Лишь когда Брейдшоу сбрасывал сковывавшие его путы конституционного крючкотворства, когда он, по существу, говорил о преступлениях короля — инициатора кровавой войны против народа, все становилось на свое место и Карл представал перед судьями и зрителями тем, чем он был в действительности, — поборником реакции и тирании. Конечно, речи Брейдшоу менее всего могли поколебать уверенного в своей правоте Карла.
Политическая обстановка не позволяла суду и стоявшему за ним независимому руководству армии пренебрегать возможностью доказать вину короля. Для этой цели было проведено — в отсутствие подсудимого — заслушивание свидетелей, выявивших роль Карла в ведении гражданской войны, нарушение им заключенных соглашений, приводилась перехваченная переписка короля, свидетельствовавшая о его намерении при первом же удобном случае расправиться со своими противниками (эти показания были напечатаны и в лондонских газетах). 27 января Карла снова привели в зал суда. Король, отлично зная, что все подготовлено для вынесения приговора, попытался сорвать намеченный ход заседания речью, обращенной к судьям. Брейдшоу запретил ему говорить. Но как только председатель суда произнес несколько слов о том, что обвинение поддерживается от имени английского народа, с галереи раздался женский голос: «Не от имени половины, не от четверти английского народа. Оливер Кромвель — изменник», — кричала какая-то важная дама в маске. Потом выяснилось, что это была леди Ферфакс, жена номинального командующего парламентской армией, который, несмотря на все настояния своего заместителя Кромвеля, уклонился от участия в процессе короля. После того как наконец воцарилась тишина, Брейдшоу продолжил свою речь. Поскольку, заявил он, обвиняемый отказывается ответить на вопрос, признает ли он себя виновным, суду остается вынести приговор. Обвиняемому может быть дано слово, если он не возобновит спора о полномочиях суда. Не вступая в дискуссию, король, однако, подтвердил, что отрицает право судить его. Опять часть судей усомнилась в правомочности своих действий. Один из них, Джон Дауне, вполголоса выразил сомнение. Сидевший впереди него Кромвель резко повернулся: «Что тебя беспокоит? Ты что, спятил? Не можешь сидеть тихо и вести себя спокойно?»
95 
