52 
— Эллиот! Ты прервал мой сон, — сказала Кэйт. — Что за нужда?
— Послушай, Кэйт, я не хочу, чтобы ты сердилась.
— Сердилась? Что еще ты натворил?
— Слушай, я знаю, что ты сердишься. Я хотел, чтобы об этом знала только Бина, но она рассказала Барби, а ты же знаешь, какая она…
Да, Кэйт знала, какова Барби, но она не хотела слышать об этом, в особенности от Эллиота и в семь часов утра в субботу.
— Я должен был так поступить. Математика плюс перспектива счастья — это слишком важно, чтобы не брать в расчет.
— Эллиот, о чем это ты?
— О завтраке. Я рассказал Бине о своих открытиях, она захотела узнать больше, и Брайс предложил завтрак, но я уже хотел отменить его после нашего с тобой разговора. Но теперь она пригласила Бев и Барби. И Банни вернулась из медового месяца, так что Бев рассказала и ей, и теперь…
— О, боже! — закричала Кэйт. — Не говори мне, что ты растормошил Бину своей дурацкой идеей. Прекрати, Эллиот! И какое отношение это имеет к остальным? И завтрак? — Она рассчитывала на свободный от Бины уикенд, на возможность расслабиться с Майклом и набраться сил. Она пыталась сосредоточиться на словах Эллиота, но ей так хотелось оставаться беспечной, мягкой и пушистой, женственной и изнеженной. — Эллиот, не своди Бину с ума своими глупостями.
— Ты не понимаешь прозрачности и важности чисел, Кэйт, — убеждал ее Эллиот. — После того как Бина рассказала подругам, они припомнили еще два других случая, когда женщина выходила замуж непосредственно после разрыва с Билли.
— Ну и что? — Кэйт услышала скрип открывающейся двери. Может быть, если бы она сейчас встала, то уговорила бы Майкла… Ей он нравился потный, но он слишком эгоистичен, чтобы считаться с ее желаниями. И был шанс… — Мне нужно идти, — сказала она Эллиоту.
— Я понимаю, — многозначительно заметил Эллиот. — Развлекайся. Закрой глаза и думай об Англии. И приходи сюда завтра в одиннадцать тридцать.
— Я тебя ненавижу, — сказала Кэйт.
— Разве это не хорошо звучит, в несколько странном и возбуждающем смысле? — спросил Эллиот. — Одиннадцать тридцать завтра. Приходи или иди… знаешь куда.
В воскресенье без четверти одиннадцать Кэйт постучала в дверь к Эллиоту. Она хотела прибыть раньше «шавок», чтобы выработать основополагающие правила игры, выразить свое возмущение и обозначить пределы, в которых Эллиот и Брайс могли играть.
— Кэйт! — воскликнул Брайс с наигранным удивлением, открывая дверь. — Ты рано! И что тому причиной?
— Я подумала, что могла бы помочь вам подготовиться, подложив немножко битого стекла в куриный салат, — ответила она с недоброй улыбкой.
— Ой-ой-ой! Маленькая мисс Гостеприимность, — сказал Брайс.
Она прошла, не глядя на него, прямо в квартиру. Ей нужно было свести счеты — и пусть он трепещет — с Эллиотом.
Ее жертва стояла у дивана, едва различимая за ворохом таблиц и графиков. Когда он заметил ее, то выпустил все это на кофейный столик. Брайс, не будь дураком, спрятался на кухне, откуда доносились подкупающие ароматы.
— Что это? — спросила она Эллиота, принявшегося сортировать таблицы.
— Это доказательства, — ответил Эллиот. — Я подумал, если представить факты в наглядной форме, это убедит Бину.
— Эллиот, я запрещаю это безо всяких обсуждений. Тебе не позволено вмешиваться в жизнь людей подобным образом.
Эллиот нарочито моргнул, опустил голову, затем взглянул на нее через очки.
— И это говорит женщина, которая пытается перевоспитать пару десятков детишек в Эндрю Кантри.
Кэйт ощетинилась:
— Моя работа — это другое. Я профессионально изучаю детей, чтобы помогать им, некоторым — в критические моменты, когда формируются их личности. Я стараюсь предупредить возможные проблемы. Ты связался со взрослыми, у тебя нет опыта, и ты можешь только создать новые проблемы.
— Прошу прощения, доктор Джеймсон, — ответил Эллиот, — но вы забыли, что я профессионал в своей области, а эти данные удивительны, — для убедительности он коснулся таблиц. — И я имею дело со взрослыми, обладающими собственной волей. Бина не обязана прислушиваться ко мне. Она не пленница.
Намек Кэйт не понравился: ее дети не были пленниками, но, возможно, она была несколько несправедлива к Эллиоту. Может быть, он всего лишь хочет помочь, даже если ценой эксперимента будет разбитое сердце.
— Ты только посмотри, Кэйт, — уговаривал Эллиот.
52 
