Чи-Юн была больна. Ей приходилось либо работать, либо идти на содержание к мужчине, поэтому для нее крайне важна была возможность хорошо выспаться. Этот урок Дипа усвоил твердо, как никакой другой.
– Ты очень хороший мальчик, – похвалила его Карина. – А теперь поскорее оденемся. Твой завтрак скоро принесут.
Дипа позволил умыть и одеть себя. Приказав ему отнести игрушки из спальни, она вернулась в свою комнату.
Горничная принесла горячей воды. Умываясь, Карина обдумывала, чем они с Дипой займутся днем.
Было бы неплохо отправиться на пикник. Это, по крайней мере, избавит ее от встреч с сэром Перси, а завтра, если верить его словам, он, бог даст, вернется в Лондон. Интересно, смирился ли он с неожиданной неудачей, прекратит ли преследовать ее? Впрочем, интуиция подсказывала Карине, подобный человек вряд ли способен признать свое поражение. Если он хотел чего-то и не мог получить, его желание от этого только усиливалось. В этом-то и заключалась истинная опасность того, как она обходилась с сэром Перси.
– А разве есть какой-нибудь выбор? – спросила Карина свое отражение в зеркале, даже не подозревая, как оно прелестно.
Когда она вернулась в детскую, завтрак был уже на столе, и лакей, принесший его, устанавливал большой кувшин молока рядом с кружкой мальчика.
Завтрак был типично английский: две большие миски овсянки, яичница с ветчиной, мед в сотах и кусочки желтого, как лютики весной, сливочного масла.
Дипа смотрел на все это с отвращением. Накануне Карина уже имела печальный опыт его кормежки, пытаясь заставить его съесть то, что любой английский мальчик проглотил бы с жадностью.
– Нельзя ли нам попросить немного фруктов? – спросила Карина у лакея.
Несколько удивленный, лакей ответил:
– Думаю, да, мисс. Чего изволите: виноград или персики?
Карина выбрала виноград, полагая, что это вполне привычная для Дипы пища, и принялась уговаривать его хотя бы попробовать овсянку или яичницу.
– Что же ты ел, когда жил с мамой в Париже? – в отчаянье спросила она мальчика, когда он, подержав во рту ложку каши, в конце концов, выплюнул ее.
– Всякая противная еда, – ответил он, и Карине стало ясно: ребенок не в состоянии столько времени спустя вспомнить, что именно он ел когда-то.
– Ну, ладно, выпей молока, – только и оставалось предложить ей.
И молоко ему тоже не понравилось.
В это время лакей принес виноград и несколько апельсинов. Дипа с аппетитом набросился на фрукты, и Карина поняла, что он ел их и прежде.
Конечно, неплохо было бы спросить старую леди Линч, чем их потчевали во время их визита в королевство Сингора. Но Карина отказалась даже от мысли завести разговор о Дипе: слишком хорошо ей были известны чувства бабки к внуку.
Карина только закончила завтракать, а Дипа еще доедал апельсин, когда в дверях снова появился лакей.
– Его светлость кланяется вам, мисс, и спрашивает, не желаете ли вы и принц совершить вместе с ним прогулку верхом?
Глаза Карины заблестели.
– Верхом?… – начала она, но вспомнила о Дипе. – Боюсь, Его Высочество никогда не ездил верхом.
– Его светлость подумал об этом. Он предлагает посадить мальчика на свою лошадь перед седлом. Его светлость сказал, что, когда он был ребенком, так всегда делал его отец.
– Это было бы замечательно, – заколебавшись, сказала Карина и, действуя под влиянием порыва, решилась: – Передайте его светлости, что мы с радостью принимаем его приглашение. Когда он будет готов?
– Если уж на то пошло, он уже ждет вас. Его светлость как раз проходил по залу, когда встретил меня и направил к вам, узнать, не составите ли вы ему компанию.
– Передайте его светлости, мы будем готовы через десять минут… и скажите ему, что я всю жизнь езжу верхом, поэтому нет нужды специально выбирать для меня лошадь.
Девушка запнулась: ей показалось, что ее слова звучат недостаточно почтительно.
– Нет, нет!.. – воскликнула она, но было поздно: лакей уже ушел.
Как ребенок в предвкушении удовольствия, Карина бросилась в свою комнату и распахнула шкаф. В нем висели и ее собственные платья, и прелестные наряды, оставшиеся от матушки. Когда дверца открылась, они затрепетали, как живые, словно хотели, чтобы скорее закончилось их заточение в темном шкафу.
Из дальнего угла шкафа Карина торопливо вытащила амазонку.
Сколько воды утекло с тех пор, как она последний раз мчалась верхом в полях Клеверли: утреннее солнце на лице, щебечущие птицы в небе, аромат полевых цветов и лошадь, беспрекословно подчиняющаяся ее воле и движению рук!