Особенно,... 
127 
Поэтому в мусульманском искусстве редко можно найти картины или скульптуры.
Фантазия, темперамент, изобретательность художников обрели свое выражение в орнаментальном искусстве. Стены зданий (в том числе и Шах-и-Зинда), ковры, оружие, конская упряжь и домашняя утварь — все расцвечено, расшито, разукрашено.
Каждая стена здания, карниз, арки изукрашены затейливым узором, не имеющим ни начала ни конца. Отдельные части орнаментов, подчиняясь каким-то сложным и точным законам, повторяются бессчетное количество раз — то сплетаясь, то расходясь, чтобы потом снова соединиться.
В Шах-и-Зинда примечательны арабески каллиграфических надписей, выполненных почерками куфи, сульс и насх. Большинство надписей религиозного содержания, но среди них имеются и сведения исторического характера. В интерьерах сохранились остатки художественных росписей и миниатюрных изображений пейзажей.
В орнаментах зданий кое-где сохранились скромные автографы зодчих, мастеров каллиграфии, росписи, мозаики, резьбы. Из числа создателей архитектуры Шах-иЗинда известны имена Шам-сиддина, Бадриддина, Али Сайфи, Шайх Мухаммада, Фахрали и других.
Веками Шах-и-Зинда оставалась местом только религиозного и культового поклонения. Теперь весь архитектурный ансамбль стал музеем, а его бесценные сокровища открыты для широко обозрения.
63. Обсерватория Улугбека
На гравюрах эпохи Возрождения его помещали по правую руку от аллегорической фигуры Науки, среди величайших ученых мира, ибо ни один астроном в течение столетий не сравнялся с Великим самаркандцем в точности расчетов и наблюдений, которые он провел в своей обсерватории. Точность его звездных таблиц была настолько поразительна, что многие ученые сомневались в их подлинности. Казалось невероятным, что в XV веке, до изобретения телескопа, она была достижима.
Но, когда в начале столетия русский археолог Вяткин пытался найти остатки этой обсерватории, никто в Самарканде не мог указать, где она находилась. Раскопки все же начались, но проходили дни за днями, а следов обсерватории не было видно.
Не встречалось даже целых кирпичей — только битые осколки, обломки изразцов, цементная крошка.
И вдруг кетмень одного из рабочих ударился о скалу, о поверхность холма.
Выкопанные раньше траншеи протягивались все ближе и ближе друг к другу и сходились в центре холма. На нижней границе слоя все три траншеи уткнулись в остатки какой-то тонкой стены. Это было основание невысокого и легкого здания — стена оказалась толщиной всего в один кирпич.
Сейчас уже трудно сказать, что натолкнуло археолога на мысль: а не круглой ли была обсерватория самаркандского ученого? Но круглые обсерватории стали строить только в наше время — это диктовалось необходимостью дать обзор телескопу. А во времена Улугбека телескопов не было, и вряд ли могла появиться необходимость в большом круглом здании. Но раскопки Вяткина дали все-таки представление о том, что же представляла собой обсерватория Улугбека.
На холме, видном из любого места Самарканда, возвышалось круглое здание, одинокое и таинственное. Формально в нем было три этажа, но в действительности высота здания достигала 40 метров (10-этажный дом), а его диаметр превышал 50 метров. На крыше обсерватории размещались небольшие приборы, а в центре ее стоял главный инструмент — квадрант, который представлял собой вертикально установленную четвертую часть круга. Радиус дуги превышал 40 метров. Над землей возвышалась только часть инструмента, а остальная располагалась в подземной траншее. Общая протяженность разделенной на градусы дуги этого вертикального круга превышала 60 метров. Такой огромный инструмент позволял астрономам самаркандской обсерватории производить угловые измерения с высочайшей для того времени точностью. По обе стороны от квадранта располагались помещения для наблюдений за Солнцем и звездами, а также для теоретических работ.
Цоколь обсерватории был облицован мрамором, а портал и арки (их было по 32 на каждом этаже) — цветными изразцами. По верху здания шла широкая керамическая лента с надписью. Внутренние стены были покрыты картинами, схемами, изображениями семи небесных сфер, девяти небес, семи планет, звезд и земного шара с делением на климатические пояса.
В здании располагалась также богатая библиотека, ведь обсерватория была не только местом наблюдений: в ней трудились лучшие умы того времени — математики, философы, астрологи. Астрология во времена Улугбека была более правомочной наукой, чем астрономия и математика. А вернее сказать, последние были прикладными науками, обслуживающими астрологию. Две из пяти частей основного труда Улугбека были посвящены астрологии и предсказанию судьбы по звездам.
127 
