– Ничего, нас трое, отмашемся! – всполошилась я, хлопая себя по бокам в поисках бластера.
Тьфу, что за бред?! Какие черти, какой бластер, мы вообще где?!
– Спокойно, это же студенты, которых мы видели сегодня, – сочувственно вздохнул командор, присмотревшись, прежде чем паниковать.
Пьяная в никакую троица, чудом держась на ногах, пофланировала мимо нас, коряво распевая «Еще Польска не згинела!».
– У них день первокурсника, а рога – символ глупости и дурачества! Мартин же говорил, помнишь?
Точно, теперь я живо вспомнила слова Мартина и с негодованием уставилась на литовского рыцаря. Это он выставил меня полной дурой!
– Черти мерещатся, да? А вы психиатра давненько не навещали?!
– Уфы, мне достаточно часто дофодилось фстречаться с чертями, – обиделся Янис. – И пифо было дурное! Я не знаю, кто такой психиатр, но как ты разгофарифаешь с рыцарем, заносчифый монах?!
– Как хочу, так и… Алекс, ну какого фига мы его за собой таскаем?!
– Хватит, хватит, – вступился командор, встревая между нами. – Благородный Труссеведен, дело в том, что брат Альберт – ближайший друг и сподвижник нашего магистра. Фактически они вместе управляют орденом, поэтому будьте осторожнее, а вы, брат, чуточку сдержаннее.
– Осторожность – это мой дефиз! Между мной и фашим монахом назрефал жестокий конфликт, но я не хочу неприятностей для моего князя. – Этот сноб смерил меня высокомерным взглядом.
– Ладно, замнем международный скандал.
Что-то нервы сдают, скоро даже на своих гавкать стану. Нет ничего более раздражающего, чем затянувшееся задание… Во искупление я нежно улыбнулась литовскому рыцарю, но тот шарахнулся и забормотал молитву.
Командор покачал головой и тихо попросил:
– Любимая, у тебя многообещающая улыбка инквизитора, – и, старательно игнорируя мой испепеляющий взгляд, громко добавил: – А вот и суконные ряды, лавка «Ткани и фурнитура», ты это искал, брат?
Действительно, узкие окна были сплошь завешаны разными отрезами, на отдельной витрине – красивые панно с пейзажными зарисовками и небольшие гобелены на религиозные темы. И венец всему – коврик с круглой прорезью посередине (не знала, что в это время использовали в туалетах такие аксессуары) с запечатленной во всем своем великолепии главной местной достопримечательностью – Мальборкским замком! Вот говорите потом, что у побежденных поляков не было чувства юмора. Черного юмора…
– Извините, но мы закрываемся. – Здоровенный дядька в простом платье, видимо хозяин лавки, вышел закрывать ставни.
– Э-эй, у вас же написано: «От рассвета до заката»! – ткнула я пальцем в вывеску на двери.
– Да, но не по пятницам. Пятница – день протеста!
– В каком смысле?!
– По пятницам мы, суконщики, выражаем протест против обложения нас дополнительными налогами и повышения старых. Поэтому или не торгуем вовсе, или сбываем лежалый товар. Не рекомендую… – честно предупредил мужик, проследив за моим жалобным взглядом, брошенным на коврик с прорезью.
– А как же тогда…
– Через час приходите на главную площадь, если хотите послушать наши лозунги.
– Но мы не…
– Тогда приходите на воскресное собрание после церкви в качестве сочувствующих, вижу, вас трогают наши проблемы.
– А если я очень хочу купить…
– То после собеседования вас запишут постоянными членами «Братства суконщиков». Взнос – чисто символический, но ежедневный.
– Вы нас не поняли, я…
– Спасибо за внимание, до завтра, господа. Лавка всегда открыта для добрых покупателей. – Вежливо поклонившись, суконщик захлопнул двери перед самым моим носом. Вот вам и весь частный бизнес во всей красе. Нет, конечно, история движется по спирали, люди не меняются, это все я понимаю… Но не настолько же!
– Пожалуй, мы что-то загулялись. Пора бы уже домой, а то магистр хватится, – заметила я, вопросительно глянув на Алекса. Тот кивнул, на прощание протягивая литовцу руку.
– Не спешите, друг мой, я профожу фас до ворот. Очень рад, что мое пребыфание в этом городе было озарено знакомстфом с таким благородным рыцарем, – чуть не со слезами на глазах признал Труссеведен (моя личность при этом полностью игнорировалась). Я сосчитала до десяти и ни на кого не обиделась, всем повезло.
Мы развернули лошадей и проскакали всего минут пять, как уперлись в маленького, бедно одетого старичка с палочкой, преградившего дорогу. Он таращился на нас таким восторженным взглядом, словно впервые увидел в одной компании монаха и двух рыцарей.