32 
Дьяк остолбенел минуты на три, лупая глазками и не зная, с кого из нас начать. Я дал ему возможность насладиться увиденным, а потом перешёл к делу:
– Вы к нам по какому вопросу, гражданин Груздев?
– Я… я-то… тьфу, да ты что же творишь, ирод некрещеный?! Ты как посмел матушку царицу тиранить? Ейное ли дело рученьки белые в чужом тазу мозолить, плошки-чашки мыть… – Опомнившийся дьяк подскочил ко мне, храбро вздымая над головой холщовую сумку с письменными принадлежностями. – Ты к чему энто, змий, государыню припахал?!
Миг – и на шее героя думского приказа затянулась удавка, в рёбра упёрся нож, в сумку впились когти, ноги приросли к полу, а в довершение Митя, высунувшийся на шум, повертел головой и улыбнулся:
– Я думал, тут опасность какая вам, Никита Иваныч, грозит, а энто вы сами Филимона Митрофановича жизни лишаете. Ну да небось справитесь, а труп я за овином закопаю, не извольте беспокоиться. Надо будет, и цветочки там посажу, тока свистните…
– Гражданин Груздев, я второй раз спрашиваю, вы к нам по делу или так, суицид приспичил?
– По делу, – жалобно проблеял слуга государев. – Пустите тока, сотрудники милицейские, чтоб вам… всякого по жизни благополучия…
– Спасибо, и вам того же, присаживайтесь. – Все наши незаметно вернулись к своим делам.
Посыльный поёрзал на лавке, борясь с искушением вновь сказать мне какую-нибудь гадость, и наконец молча вытянул из-за пазухи свёрнутое в трубочку письмо от Гороха. Я даже не стал его разворачивать, так, сунул небрежно в кучку и попрощался с дьяком:
– До свидания. Удачи в вашем нелёгком труде. Вас проводить?
– Куды? – не понял он. – Энто что ж, на грамоту царскую и ответа не будет?! Ох, участковый…
– Ответ я чуть позже отправлю, с дежурным стрельцом. Так вас проводить? Я ведь чисто из соображения вашей же безопасности спрашиваю.
Помните, в каком виде дьяк читал стихи Гороху? Так вот сейчас его несуразный наряд был отмечен на спине двумя-тремя точными попаданиями куриных яиц, а неровные полы грязного кимоно здорово подраны уличными собаками. Подхалимистый Филимон Митрофанович являл собой слишком заметную мишень, и я понимал несдержавшуюся ребятню… Однако, к немалому нашему удивлению, гражданин Груздев торжественно сложил руки перед грудью, отвесил низкий японский поклон и ушёл от нас гордой походкой непокорённого самурая-рёнина. Блин, что творится, слов нет…
Мы всей толпой невольно уставились в окно. Дьяк полностью оправдал наши ожидания: у самых ворот он умудрился споткнуться на ровном месте, хряснуться едва ли не в шпагате, сбить двух дежурных стрельцов, так что оба бородача разлетелись в разные стороны, а бердыш одного махом сбрил половину тощей дьяковой бородёнки…
– Не свезло, – драматическим полушёпотом признала Яга.
– Это точно, – согласился я. – А сейчас ещё и стрельцы поднимутся, добавят.
– Да бросьте вы, – подала голос Олёна. – Ещё как свезло – ведь самую чуточку, и головы мог человек лишиться. Жалко же…
Мы с бабкой недоумённо переглянулись. Обозначить Филимона Митрофановича словом «человек» – поступок чересчур великодушный. Геморрой во плоти, прыщ в ермолке, аппендикс думского приказа – так мы его обычно называли, и вполне заслуженно, кстати! В смысле он не жаловался… Далее гордился порой.
– Спишем на неопытность? – предложил я.
– А ты чего хотел? – кивнула бабка. – Первый день человек в органах, службы не знает, опыта с кляузниками не имеет, сама из преступного мира выбралась, вот и видит всех людей в свете розовом.
Через десять минут, раздав указания и обозначив каждому линию служебного расследования, я удалился в гости к отцу Кондрату. Всё-таки свадьба – дело святое и долго томить любимую девушку в положении невесты на втором этаже я не намерен. Женюсь, вот прямо сейчас назначу дату венчания, это всех нас сразу подтянет, дисциплинирует и заставит бодренько завершить всё следствие, уложившись в сроки. До храма Ивана-воина было не так далеко идти, я бы минут за пятнадцать-двадцать дотопал. Если бы догадался взять с собой охрану…
От кого? От наших честных и законопослушных граждан, естественно! Которые толпой атаковали меня, едва я покинул территорию вверенного мне отделения.
– Батюшка сыскной воевода, а вот мне ктой-то ночью телегу на сарай поставил. Но жена не признаётся! Может, сама кобыла? Уж больно морда у ней подозрительная…
– Всё тесто из бадьи убежало-о! Отыщи злодея, участковый, Христом-богом молю, отыщи! И тесто заодно… Я ж говорю, сбежало! Так посередь улицы кувырком неслось, что и вприпрыжку не догнать…
32 
