– Понятно-о…
– Вот так, братан, нас и ловят, как лохов на покупке нейлоновых кофточек. И это, заметь, служитель Добра! Хотя ладно, мы тоже не ангелы…
Я вопросительно глянул на Анцифера, он опустил ресницы и промолчал. Нет, творилось действительно что-то странное! Да чтобы наш Циля спустил нечистому две шпильки подряд?! Либо он всерьёз проникся идеями всепрощения, либо…чувствует себя в чём-то виноватым, но перед кем? Не перед Фармазоном же…
– Ребята, а вы знаете, мне с утра звонил сам Кошкострахус, – начал я, решив немного разрядить обстановку. – Благодарил за оказанную материальную помощь и даже присвоил очередное воинское звание. Я теперь – «супершпионус» с правом ношения серебряного эполета на левом плече рубашки под пиджаком. Представляете?
– Почему под пиджаком? – механически откликнулся нечистый дух.
– Так чтоб никто не догадался! – радостно рассмеялся я. Чёрт поддержал меня кислой улыбкой, а побледневший Анцифер окончательно повесил нос. – Но самое главное, что ведь я им никакого золота не доставлял! Нет, ну вы представляете?!
– Угу… – хором вздохнули оба. Я понял, что теряю нить разговора, в привычно скандальные отношения близняшек вкралась необъяснимая нота щемящей грусти. Случайные недомолвки или сознательное умалчивание с обеих сторон приводили к тому, что две половинки моей души казались уже совершенно чужеродными. Это было так неправильно и так несправедливо! Анцифер и Фармазон, два брата, две составляющие, две не существующие друг без друга автономные субстанции, сидели беззащитно-трогательные, словно маленькие дети, обиженные и виноватые одновременно. У меня в голове сразу всплыли строки одного давнего стихотворения. Пусть это не совсем в тему, но…
- Минотавр топчет звёзды…
- Геи молоко разлито.
- Ночь темна. Наверно, поздно
- Ощущать себя разбитым,
- Если и хрусталь небесный
- Уступает грубой силе.
- Мне сегодня стало тесно
- В этом доме. Или – или?
- Или мы совсем не звёзды
- И умрём не так красиво…
- Может, тихо, может, грозно,
- Может, даже агрессивно.
- Или – звёзды?! Это значит,
- С неба падая упрямо,
- Мы летим туда, где плачут
- Дети, брошенные мамой.
- Загадайте пожеланье –
- Мы замедлим ритм паденья,
- До последнего свиданья
- Будет целое мгновенье.
- Всё исполнится, поверьте…
- Только нам, судьбой забытым,–
- Тихий хруст зеркальной смерти
- Под раздвоенным копытом.
На последней фразе у всех троих были мокрые щёки. Я протянул руки, и оба братца от души зарыдали, уткнувшись в меня носами (Анцифер в правое плечо, Фармазон в левое). Перемежая невнятные бормотания обильным слезоразливом, близнецы сбивчиво, но старательно выпрашивали друг у друга прощения. Причём, как мне показалось, отнюдь не за какие-то заплесневелые грехи, а конкретно за нечто, совершённое здесь и сейчас. Интрига становилась всё более закрученной… Тем более что тема касалась честно добытого в Мексике золота. Понемногу успокаиваясь, ангел и чёрт попытались ввести меня в курс дела, как третейского судью, дабы пожурить виновного и помочь ему выпросить прощения у обиженной стороны. Итак…
– Сергей Александрович, как вы помните, в яростной борьбе с демонессами нам удалось завладеть двумя золотыми цепями. Длина каждой примерно шесть метров, вес, соответственно… не помню. Ты не подскажешь, милый друг?
– Конечно, братец, о чём речь… Не менее пяти с половиной килограммов настоящего американского золота, приличной пробы. А поскольку бросалась ими одна общеизвестная девица с венерологическим именем, то обе цепочки были абсолютно идентичными. Очень удобно для делёжки на двоих, но…
– Но Фармазон сказал…
– Я был неправ!
– Нет, это я был неправ!
– Циля, дорогой, ты лишь справедливо заметил, что вроде бы одно полновесное звено с какой-то цепи всё-таки упало. Но с какой? Ни я, ни ты ответить не могли… Не казни себя, нам было негде их перевешивать.
– Всё равно… всё равно, я ведь мог бы и не упоминать о такой мелочи, а теперь…
– Да в чём проблема-то? – не выдержав, влез я в их разговор. Близнецы печально вздохнули…
– Мы с любезным Фармазоном решили пока спрятать цепи в наших рюкзаках, а по возвращении в Город достать и, выяснив общий вес, честно поделить всё до грамма. Так вот, он, мой единоутробный брат, оказался честней и порядочней, а я… – Анцифер вновь закрыл лицо руками.
– Циля, не надо! Не выгораживай меня, не то я опять разревусь…