– Конечно. – Я помахал ему рукой. – Обещаю держать вас в курсе хода следствия.
– Благодарю, позвольте откланяться.
– Куда-то спешите?
– Пороть! – даже удивился моей непонятливости посол.
Стало быть, сегодняшний вечер в немецкой слободе пройдет под знаком массовой экзекуции. Ну что ж, похоже, и мне не грех перенять кое-что из социального строя соседних держав.
– Митька-а! А ну вылезай, мерзавец…
Суровый товарищеский суд был устроен поздним вечером, как только я наконец избавился от словообильного гражданина Шмулинсона. Он просто завалил меня уговорами использовать его как «секретного сотрудника», фискала, шпиона, соглядатая, тайного агента и разведчика. Причем зарплату требовал не намного меньшую, чем у меня самого. Когда он стал непрозрачно намекать на вакантную должность моего заместителя и разработчика плана оперативных действий, Яга, не выдержав, вытолкала наглеца за дверь. Очень вовремя: еще немного – и либо я дал бы ему пятнадцать суток за саботаж, либо мне самому пришлось бы давать объяснения по факту причинения телесных повреждений потенциальному свидетелю…
После того как Яга заставила меня выпить успокаивающего чаю с медом, мы поставили перед наши грозные очи задумчивого Митяя.
– Бабуля, у меня на него уже просто слов не хватает. Диверсант какой-то… За последние дни он успешно провалил три задания. Показал всему городу, что мы интересуемся черной тканью, перепугал семейство Шмулинсонов, спровоцировал на мятеж целую слободу! Что ты им понарассказывал?
– Да… ничего такого… – замялся он. – Все как велено… Послу сказал, что охранники его от перепугу ночью дуба дали, а он не понял, обиделся. К царю жаловаться побежал.
– С царем мне еще завтра объясняться предстоит. Какого лешего ты этому пастору наговорил? Он же всю толпу сюда подогнал, они могли отделение по бревнышку разнести.
– А я че? Я ему ничего и не сказал…
– Врешь! – поднажал я.
– Нехорошо получается, Митенька, – поддержала Баба Яга.
Парень покраснел:
– Ну… сказал я. Правду сказал! Что смертью они померли неестественной и хоронить их надо умеючи. Кол в грудь или вообще сжечь да пепел по ветру… А он все слушал так вежливо, кивал все… Уж когда мы за ворота выехали, весь сыр-бор и поднялся. Я-то здесь при чем?
– Все. Кончилось мое терпение. Увольнять его надо, и дело с концом.
– Ты начальник, тебе видней, – неожиданно легко согласилась бабка.
Митька переводил круглые глаза с Яги на меня, словно не верил собственным ушам:
– Как… это? За что же… как же так? Батюшка сыскной воевода… Бабуленька Ягуленька… смилуйтесь!
– С завтрашнего утра собираешь вещички, получаешь зарплату, и к себе в деревню, – окончательно решил я. – Или мы тебя вовремя уволим, или ты, в конце концов, все отделение под суд подведешь. Все, разговор закончен. Всем спокойной ночи…
Возможно, я обошелся с парнем слишком круто, но и денек выдался – сами знаете… Я же не железный, у меня тоже нервы есть.
Ночь была теплая, надо взять у Яги более легкое одеяло. Звезды и месяц светили так ярко, что уснуть не было никакой возможности. Все тело требовало отдыха, но голова принципиально оставалась холодной и ясной. Я перевернулся на спину и, закинув руки за голову, лирично уставился в окно. Вот она – Вечность… Проливается серебристым светом из черного муара ночи, играет россыпью разноцветных брызг на Млечном Пути. А местные жители называют его Лебединой дорогой, тоже красиво… Падающих звезд этим летом много, только успевай желания загадывать. Вы не поверите, я ни разу не загадал вернуться назад, в свое время. Именно здесь, в Лукошкине, пришло прозрение – как все-таки прекрасна жизнь! Жизнь нормальная, человеческая, в борьбе с врагами, в мирном быте, в праздниках и буднях, во всей ее красе и естественности. Люди проще, значимей, ближе к земле и Богу. Никаких тебе парламентов, импичментов, политики в общественном транспорте, американских куриных окорочков, телевизионной рекламы… Интересно, вот ведь живут же лукошкинские боярыни в критические дни без прокладок с крылышками? Все, все… замолкаю, человеку моего времени только дай шанс с утра плюнуть в рекламу – он до вечера не остановится!
Прав Горох, жениться мне надо. Конечно, не каждая жена сможет долго выносить тяжести и лишения нашей службы. Но, с другой стороны, здесь всех венчают в церкви и батюшка сразу готовит невесту к полному послушанию, терпению и «страху перед мужем, аки страху перед Богом»! Для жены работника милиции – в самый раз… Я вспомнил двух рослых фрейлин из немецкой слободы. Девушки были статные, крепкие, с отменными фигурами питерских кариатид. Может, намекнуть послу, зайти, познакомиться? Если они там не все помешаны на чистоте арийской крови, то вполне можно и поухаживать… На пляски народные пригласить, в трактирчике за чашечкой свежего сбитня посидеть, по лавкам и ярмаркам прогуляться, в скомороший балаган на вечернее представление зайти – ну, все как у людей, одним словом. Кажется, с этими мыслями меня сморил сон. Мне снилась далекая заснеженная Москва, Тверской бульвар, где недавно установили новый памятник Есенину. Мы с Наташей часто сидели там на скамеечке, просто кормили голубей, после моего дежурства…