Моих сил хватило только на кривую улыбку…
К вечеру я немного отошел. Баба Яга спровадила бородатого поборника «униженного жидами» христианства. Митька, побегав по городу, нашел Фому Еремеева и выяснил, что никаких следов немецкого посла по-прежнему не обнаружено, но поиски продолжаются. Пленные телохранители хоть и дрожали от пережитых волнений, но давать какие-либо показания отказывались категорически, ссылаясь на полное незнание языка. Пришлось скрепя сердце отконвоировать обоих в пыточную башню царского двора. Там и переводчиков больше, и сведения добудут без лишней суеты. Может, это кому и покажется нецивилизованным, но события давно вышли за рамки общечеловеческих ценностей.
Началась война… самая настоящая, с жертвами, планами боевых действий, линиями обороны, окопными перестрелками, неожиданными атаками, диверсионной деятельностью и кровью. В обычном мире борьба с преступностью не переходит границ взаимоприемлемого компромисса. Милиция докладывает о планомерном «ужесточении методов», а преступники исправно легализуют свой бизнес и аккуратно платят налоги на содержание той же милиции. Все принимает взаимопроникающие формы, создавая определенную гармонию отношений. Здесь этому еще не научились, не тот уровень социального развития. Криминал пошел на уничтожение правопорядка! Что же нам остается? Только принимать адекватные меры – на войне как на войне. Поэтому, «бросая» двух явных преступников в «кровавые лапы» царских палачей, особых угрызений совести я не испытывал.
Как только небо стало мягко темнеть, мы с бабкой уселись за дежурное чаепитие. Хотя, скорее всего, это напоминало служебный отчет в неслужебной обстановке, корректировку планов действий и разработку будущих операций.
– Что делать думаешь, участковый?
– Ума не приложу. Вы же видите – стоит мне что-нибудь запланировать, как все тут же идет наперекосяк. То пастор не вовремя заболел, то посол решил похититься… Церковь их, строящуюся, я осмотрел – голые стены, ничего особенно подозрительного.
– Стены голые? – недоверчиво сощурилась Яга. – Вот уж странно так странно… Да ведь в храмах католических и мозаики, и витражи из стекол разноцветных, и полы разными плитами выложены, и колонны, и карнизы, и скульптуры всякие… Что, совсем ничего нет?
– Абсолютно, – кивнул я.
Честно говоря, никогда не имел особенного представления о том, как должны строиться культовые сооружения. Если вдуматься, то старушка совершенно права – в помещение без окон витражные стекла не вставишь, каменный пол повторно декоративными плитками не выстилают (или выстилают?), если строители этого не сделали сразу, то, значит, так и планировалось.
– Выходит, мы нашли место проведения черной мессы?
– Нашли. В нужный день они все стены черными полотнищами позанавесят, на пол черную кожу бросят, алтарь черным бархатом покроют – вот место и готово. Надо бы там охрану выставить…
– Рискованно… – призадумался я. – Двух-трех стрельцов могут попросту убить, а мы и так несем потери.
– Так оставь больше.
– Тогда они просто «залягут на дно» и, подобрав другое место, тайно проведут мессу там, а мы будем охранять пустое помещение. Я не хотел бы их спугнуть…
– Ладно, – решилась Яга, – охрану я свою посажу. У моего Василия в немецкой слободе две крали есть, попрошу, чтоб по-свойски договорился. Из бюджета отделения оплатишь сметаной.
– Не понял?
– Ваське, я говорю! Коту моему… – доходчиво объяснила бабка.
– А-а-а… – допетрил я. – Он, в смысле кот, договорится с… кошками? И они ему сообщат, когда начнется месса? А он подаст докладную мне, в общем, за ведро сметаны?
– И крынки будет предостаточно. Нечего его баловать…
Перебивая наш разговор, из сеней раздался приглушенный спор, кто-то рвался меня видеть, а Митька не пускал. Мы невольно прислушались…
– Пошел прочь, носатый! Сказано тебе, не пойдет участковый на ночь глядя. (Вместо ответа какая-то хриплая ругань, хлопанье крыльев и крики, напоминающие карканье.) Уйди! Уйди, по-хорошему прошу, а не то как дам, вон, помелом поперек клюва! Утром прилетай со своим сообщением…
– Митька! Ты с кем это там воюешь? Пропусти человека.
– Да ежели б человека, рази б я не пустил? – жалобно прогудел Митькин бас, дверь распахнулась, и в горницу, поклонившись, вошел большой черный ворон! Здоровенная птица с блестящими перьями, умными круглыми глазами и опасным клювом сантиметров в десять.