Особенно,... 
21 
— Мама, — тихо сказал казак.
— Таки доброе утро, — дрожащим, но дружелюбным голосом ответили откуда-то сверху.
— Рахиль? — Молодой человек дёрнулся, выворачивая шею, но сук предательски скрипнул. Разглядеть удалось лишь нечто белое в желтовато-зелёной листве. Героическая еврейка возлежала на самой верхушке исполинского дуба, боясь пошевелиться, чтобы не вывалиться из кресла упругих листьев.
Впрочем, в отличие от Ивана, её положение было куда более обнадёживающим хотя бы потому, что, провалившись, у девушки оставался шанс зацепиться за какую-нибудь ветку и спуститься по стволу. Подъесаул был лишён такой возможности. Некоторое время они оба старательно изучали сложившееся положение, пока не пришли к единственно верному выводу — надо звать на помощь…
— Вот я так понимаю, что вам открылась хорошая перспектива на посмотреть вниз. Мне таки много удобнее разглядывать панораму вверх. Взвесим все предложенные нашему вниманию объекты, итак — что, где и почём с вашей стороны?
— Ничего…
— Совсем? Ваня, вы начисто лишены поэтического видения…
— Это точно, — слегка раскачиваясь под порывами ветерка, нервно признал казак. — У меня куда-то выбросили фуражку, самого скинули вниз, подвесив в неприличной для подъесаула позе, я рискую упасть и свернуть шею, куда ни глянь — вокруг лес да горы, а над головой контуженная иудейка пристаёт с глупыми вопросами. Действительно, с чего я такой непоэтичный?
— Ладно, я жутко извиняюсь, вы это хотели услышать?!
— Что-то вроде, но не в таком тоне!
— Слова — ваши, музыка — моя! — вежливо, но твёрдо объявила Рахиль. — Как можно лишать бедную еврейскую девушку права на интонацию? Это же святое! Весь еврейский юмор построен на интонации, а вы таки хотите, чтоб я опять душила себя прямо за шею и молчала, как никто?!
— Слушай, а летающая тарелка, с которой мы спрыгнули ночью, всё ещё там? — решительно повернул тему Иван.
— А знаете… нет! — чуть удивлённо сообщила израильтянка. — Что, кстати, странно до жути… Наш злобный друг перепортил им все системы управления, так что либо нас здорово снесло, либо тарелку увезли на буксире. Кто-то… куда-то… может, на гарантийный ремонт, что вы на меня так издевательски молчите?!
В ответ раздался плохо сдерживаемый мужской хохот, но сук предупреждающе хрустнул, погасив всё веселье в самом начале.
— Вот это вас Бог наказал! Впредь будете думать, на чём висите, прежде чем издеваться над бедной, беззащитной евр… Ой, вспомнила — а где наш домашний эльф?!
— М-м… внизу, — аккуратно покрутив головой, сообщил казак. — Я, правда, вижу только его ноги, похоже, он сидит, прислонившись спиной к стволу, и… минуточку… он курит!
Чуткий нос подъесаула уловил едва заметный дымок необычного сладковатого аромата. Опыта по определению сортов табака по запаху у Ивана не было, но логикой родители его не обделили.
— Вот спорим, этот ушлый тип уже застолбил косяк и ловит кайф под крышей передозы?
— Ещё раз, по-русски, я всё пойму и разделю ваше праведное возмущение!
— Рахиль, он курит травку!
— Марихуана, гашиш, опиум — по одному дыму?! Да вы просто профи!
— Слушай, я не… не эксперт, чтобы вот настолько уж… — явно засмущался молодой человек. — Нам надо как-то отсюда выбираться, есть предложения?
— Вы опять перекладываете решение на меня или вежливо поощряете борьбу за право голоса женщин во всём мире?
— Рахиль, знаешь… тебе бы… ой! — Вновь раздался неприятный треск сухого дерева.
— Иван, вы меня интригуете, что у вас там так интимно поскрипывает? — искренне восхитилась Рахиль. Ответом послужил сдавленный мат и звук шмякнувшегося на землю тела.
— Ка-за-а-к… вы живы? — осторожно раздалось с высоты небес. — А я за вас так волную-ю-сь… у меня аж сердце внутри перевернулось!
— Всё нормально… — кое-как приподняв голову, прохрипел отчаянный подъесаул. — Просто я с дуба упал.
— Удачно?
— Ещё как…
— Таки поздравляю!
На самом деле ему безумно повезло. Как можно умудриться свалиться с такой высоты, ничего себе не свернув, не сломав, не вывихнув и не напоровшись на свою же шашку, — только Господу Богу известно! Кстати, впоследствии Иван так всех и уверял, что остался цел исключительно благодаря Промыслу Божьему, потому что он, Промысел, имел на него, Ивана, далеко идущие планы…
А пока, едва ли не на четвереньках подобравшись к безмятежно дремлющему эльфу, господин казак бесцеремонно потряс его за плечо. С равным успехом можно было взбалтывать тюфяк! Миллавеллор не реагировал ни на крики, ни на уговоры, ни на хлестания по щекам — по его узкому лицу блуждала идиотская улыбка, глаза мечтательно закатывались в поднебесье, а сознание беспардоннейше блуждало по таким потаённым закоулкам мироздания, что вернуть его на место не представлялось никакой возможности. В аристократических пальцах эльфа с нестрижеными ногтями уныло тлела самокрутка из дубовых листьев…
21 
