Последние отзывы

  134  

– И не надейся, о голоштанный преступатель клятв! Я больше не поверю ни единому твоему слову… Легко ниспровергать эмира, имея за плечами самого большого из всех джиннов! А кстати, у тебя там не будет свободного места визиря?

– Я не буду эмиром.

– А я как раз был бы очень неплохим визирем от народа, потому что… Что ты сказал? – споткнулся домулло. – Как это не будешь эмиром?!

– Да так… не хочу. – Лев благодушно пожал плечами. – Я ведь вор. А всякая политика, дипломатия, интриги, перевыборы… Не, на главу государства долго учиться надо. На фига мне такой геморрой в ранней юности? У меня были совсем другие планы…

– Ка… какие? – не выдержав, пролепетал Селим ибн Гарун аль-Рашид. Кажется, он понял, что власти его лишать всё-таки не будут, но вполне могут сотворить что-нибудь неприятное. А к помосту тем временем активно проталкивалась маленькая, храбрая девушка в платье обеспеченной простолюдинки. Её вез очень убедительный ослик, нагло кусающий всех, кто не успевал сойти с пути. Вместо обычной чадры лицо всадницы было полуприкрыто дорогой вуалью, а глаза горели, как у голодного гуля.

– Джамиля? – не сразу поверил Оболенский, пока девушка, спрыгнув, проскользнула между стражниками и ловко вскарабкалась на помост. Первым делом она немножко повисела у него на груди, обозвав «бесчувственным» и «бессердечным», потом всхлипнула и, повернувшись лицом к эмиру, бухнулась на колени:

– О великий и справедливый правитель Багдада! Я, твоя верная раба и несчастная вдова, прошу милости для этого человека. Не убивайте его, пожалуйста, а?

– Да… мы… собственно… как бы… ну, я не очень и собирался, – затравленно оглядевшись, пояснил Селим ибн Гарун аль-Рашид.

– Тогда почему же вы его не отпускаете?

– Я не отпускаю?! Да пусть идёт, ради аллаха! Хоть на все четыре стороны из моего благословенного города. Я не отпускаю… Это он меня не отпускает!!!

– Лёвушка… – Джамиля посмотрела на Оболенского, на кивающего домулло, на здоровенного джинна, произвела в голове несложные математические вычисления и… бросилась на Льва с кулачками. – Так ты сам захотел стать эмиром?! Ты говорил мне о свободе, о демократии, о равноправии, о конституции и других непонятных вещах, а сам только и ждал своего джинна, чтобы стать эмиром! Тебе так нужен его гарем?!

– Солнышко, – шутливо отбивался Лев под нарастающие смешки толпы, – но согласись, гарем – это единственный плюс во всей работе президента. Где ещё ему расслабляться после споров о Курильских островах или опохмелки в Ирландии?

– Лёва-джан, – даже обиделась Джамиля, – но там же полно старух и всяких разукрашенных дур, которые сами и тарелку вымыть не смогут, и в ком… компь…ютере ничего не смыслят! А я уже слова «Микрософт Ворд» и «Пейдж Мейкер» выучила…

– Ты у меня прелесть! Раз такое дело, какой, к лешему, гарем?! Я отказываюсь от эмирства! Эй, Селим ибн Гарун аль-Рашид, ты меня слушаешь?

– Только этим и занимаюсь… – сухо буркнул эмир.

– О, да у тебя начинает проявляться сарказм, – искренне удивился Лев, – а от сарказма уже недалеко до иронии, ты выздоравливаешь на глазах. Вот, собственно, нечто подобное я и намеревался пожелать. Граждане багдадцы! Ваш эмир по сути своей человек неплохой и неглупый, просто чересчур серьёзный. А потому менять его мы не будем! Мы его… подкорректируем… Бабудай-Ага!

Доселе молчавший джинн послушно склонился к Багдадскому вору, внимательно вслушиваясь в его указания. Вся площадь ждала, затаив дыхание и вытянув шеи. Потом по широкоскульному лицу Бабудай-Аги пробежала довольная улыбка, он снисходительно кивнул, хлопнул в ладоши и… исчез. Если зрители ждали каких-то шумных спецэффектов с громом, молниями и конфетти, то вынуждены были разочарованно развести руками. Селим ибн Гарун аль-Рашид, зажмурившийся и вжавшийся в кресло, осторожно ощупал себя и открыл глаза. Ничего такого зримого с ним не случилось… В смысле, рога на лбу не выросли, уши не удлинились и речь вроде бы осталась по-прежнему человечьей, а не ослиной, к примеру…

– Ну и чего ты добился? – краем рта прошипел Ходжа.

– Сейчас увидишь, должно сработать… – точно так же отмазался Лев. – Расскажи ему какой-нибудь анекдот.

– Кому ему?

– Балда, эмиру!

– За твои анекдоты у нас сажают на кол, – душевно пояснил Насреддин, улыбаясь так, словно у него перекосило лицо. – Я ещё очень молод, я могу исправиться, доучиться на муллу, в конце концов… Лёва-джан, давай скажем, что мы пошутили, и скромненько попросим прощения?!

  134