Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
8 
Едва прослышав о смерти отца Джослин, Эдвард примчался к ней и сделал ей предложение, от которого она не могла отказаться. Это было вовсе не непристойное предложение. Эдвард уже знал, что жить ему осталось недолго. Врачи давали ему не больше нескольких месяцев. Ему нужна была спутница, верный друг, кто не остался бы равнодушен к его уходу и пролил слезу на могиле. Друзей у него хватало, но никто не был достаточно близок.
Эдвард неустанно повторял, что она продлила ему жизнь, и Джослин очень хотелось верить в это. Она была благодарна судьбе за несколько дополнительных месяцев, дарованных им. Эдвард стал для нее всем: отцом, братом, наставником, другом, героем. Всем, только не любовником. Но с этим ничего нельзя было поделать. Он утратил способность заниматься любовью с женщинами задолго до их знакомства. Невинная восемнадцатилетняя невеста, она не ведала, чего лишена, и потому вовсе не сожалела, что в их взаимоотношениях с мужем оставалась не исследованная ею область. Она бы очень хотела это узнать, но вовсе не чувствовала себя обманутой. Она просто любила Эдварда за все то, что он для нес сделал.
Иногда Джослин казалось, что она начала жить только после знакомства с ним. Мать умерла слишком рано, Джослин не помнила ее. Отец большую часть времени проводил в Лондоне, а когда изредка наведывался домой, тоже не баловал ее своим вниманием. Между ними так и не возникло близости. Девушка вела тихую, одинокую жизнь в провинции, и ее единственной страстью были лошади, которых разводил отец. Эдвард открыл для нее целый мир. Мир спорта, светской жизни, подруг, модной одежды и роскоши, о которой она и не мечтала. И вот теперь Джослин снова предстоит начать новую жизнь, но уже некому будет вести ее по ней. Господи, что с ней станет без него?
Войдя в спальню Эдварда, Джослин придержала дыхание, чтобы привыкнуть к тяжелому запаху болезни. Она не будет доставать надушенный платок, чтобы нейтрализовать неприятное ощущение. Она не может так обидеть его!
Герцог полулежал на огромной кровати посередине комнаты и неотрывно смотрел, как она приближается. Его большие серые глаза были печальны, почти безжизненны, мешками отвисшая под ними кожа стала смертельно бледной. Мучительно больно видеть его таким! Всего несколько недель назад он спокойно передвигался, бодрый и здоровый. Или притворялся таким ради нее? И составлял планы, принимал меры, чтобы обеспечить ей будущее, понимая, что его время подходит к концу.
— Не будь такой грустной, любовь моя.
Даже голос его звучал не так, как прежде. Боже, как она сможет попрощаться с ним и не разрыдаться?!
Джослин взяла его руку, лежащую на бархатном покрывале, и прижала к губам. Подняв голову, она улыбнулась, чтобы доставить ему удовольствие, но улыбка быстро увяла.
— Зачем лгать? — сказала она себе и ему. — Мне грустно. И я ничего не могу с собой поделать, Эдди.
Искорка прежнего юмора промелькнула в его глазах. Никто, кроме нее, не осмеливался его так называть. Даже в детстве.
— Ты всегда была прискорбно честной. Это меня особенно восхищало в тебе!
— А я-то думала, что тебя восхищало мое чувство лошадей… Знание лошадей.
— И это тоже.
Его попытка улыбнуться не удалась.
— Тебе больно? — робко спросила она.
— Не больше обычного.
— Разве врач не дал тебе…
— Позже, милая. Я хотел остаться в ясном уме, чтобы попрощаться.
— О Боже!
— Ну перестань. — Он попытался говорить строго, но с ней ему этого никогда не удавалось. — Пожалуйста, Джослин. Я не могу видеть, как ты плачешь.
Она отвернулась, чтобы вытереть слезы, но, когда снова посмотрела на мужа, ручейки опять побежали по ее щекам.
— Прости меня, но мне так больно, Эдди. Я не собиралась так полюбить тебя. Во всяком случае, не так сильно, — честно призналась она.
Подобного рода заявление еще несколько дней назад заставило бы его рассмеяться.
— Знаю.
— Ты тогда говорил — два месяца, и я подумала… я подумала, что не успею привязаться к тебе за такой короткий срок. Я хотела облегчить тебе последние месяцы жизни, дать тебе счастье, если смогу. Я была так благодарна за все, что ты для меня сделал! Но я не предполагала полюбить тебя настолько, чтобы было больно, когда… Впрочем, это все не важно, верно? — Горькая улыбка мелькнула у нее на губах. — Два месяца не успели истечь, а ты уже стал мне так дорог! Ох, Эдди, неужели ты не можешь дать нам еще хоть чуточку времени? Ты ведь один раз обманул врачей! И можешь это сделать опять, правда?
8 
