69 
― Калифорнию выбрала она. Но я не понимаю, почему вы все твердите про убийства. С него не спускают глаз. Думать, что Лео совершил все эти преступления, просто смешно.
― Но вы не засмеялись, когда я упомянул об этом впервые. С момента моего появления вы бьетесь, как рыба об лед, обеспечивая ему алиби. Кроме того, вы выставляете в качестве доказательства его невиновности безумие, подтвержденное медицинскими свидетельствами.
― Я просто разъясняла вам, что Лео нельзя судить, а тем более осудить.
― Зачем все эти хлопоты из-за того, о чем даже думать смешно?
Она подалась вперед, опершись на обе ноги.
― Вы не захотите беспокоить бедного больного человека. Что будет, если вы нашлете на него полицию? Его упекут в тюрьму, с его-то прошлым, а не в тюрьму, так в государственную лечебницу.
― Есть места похуже государственной лечебницы. ― Именно в таком я в данный момент находился.
― Я этого не вынесу, ― сказала она. ― Он уже там побывал, и я видела, как с ним обращались. Он имеет право провести последние дни с любящей сестрой.
Хотя она произнесла эти слова с большим пафосом, они прозвучали не слишком убедительно. Я рассматривал ее квадратную голову, торчавшую из золотого панциря накидки. Со стороны окна солнце окрашивало ее лицо в мягкий розовый цвет. Другая сторона находилась в тени, по контрасту такой глубокой, что Уна казалась половинкой женщины. Или женщиной, состоявшей наполовину из плоти, наполовину из тьмы.
― Сколько ему дают доктора?
― Не больше года. Можете поинтересоваться в клинике. В крайнем случае два.
― Где-то от ста до трехсот тысяч.
― Что, черт возьми, вы имеете в виду?
― Я располагаю сведениями, что Лео получает от двух до трех тысяч в неделю с рэкета в Мичигане. За два года как раз набежит триста тысяч чистенькими.
― Не понимаю, о чем вы говорите.
― О деньгах. Только не рассказывайте мне, что не распоряжаетесь деньгами Лео. Я вам не поверю.
Она не могла сдержать улыбки, как будто я ей польстил.
― У меня большие расходы, очень большие расходы.
― Естественно. Соболя, бриллианты, имение с видом на море. Все это стоит денег.
― Вы не поверите, но медицинские расходы огромны.
― Тоже естественно. Вы должны биться за его жизнь. Доход существует, пока существует он. Пока вы держите его под замком, он крестный отец на покое, взимающий еженедельную подать. Но если он умрет, или его засадят в дурдом, или вести о его состоянии достигнут Мичигана, для вас все кончено. Характер у вас крутой, но я не представляю, чтобы вы отправились в Мичиган и ввязались в войну с мафией за наследование. Если бы это было вам по силам, вы бы не явились ко мне.
Уна сидела молча, слегка дрожа под золотом накидки. Вдруг она схватила сложенную половину колоды и швырнула ее, разметав карты по всему столу. При этом ее рукав зацепил стакан, который грохнулся на пол и разбился.
― Вы не сами до этого додумались, ― прошипела она в глухой ярости. ― Вас навела Бесс Вьоновски.
― Она только немножко помогла.
― Вот благодарность этой Вьоновски. ― Взбухшая жила на левом виске Уны пульсировала, как будто в ней бился рвущийся на волю маленький зверек. ― Она была без гроша, когда Лео в прошлом году опять ее подобрал. Мы выкупили ее из детройтской тюрьмы и обращались с ней, как с королевой. Мы даже позволили ей выбрать, где нам жить в Калифорнии. Как я только не догадалась, что у нее была причина облюбовать это местечко.
― Синглтон, ― сказал я.
Уну словно ударило током. Она вскочила на ноги и стала пинать осколки стакана, как будто они были виновны в происходящем.
― Гадина, паскуда. Где она сейчас? Где она? Если вы сговорились поделить денежки, валите к ней и скажите, что я не плачу доносчикам.
Надо мной нависла уже не половинка женщины, а злобно шипящая и хрипящая мужеподобная кукла.
― Спуститесь на землю, ― сказал я. ― Вы доведете себя до мигрени. Ни мне, ни ей не нужны ваши грязные деньги.
― Если мои деньги грязные, так что вы тут вынюхиваете?
― Правду, солнышко. Вы знаете, что случилось с Синглтоном, и вы мне это расскажете.
― А если нет?
― Значит, расскажете полицейским. Они появятся еще до темноты.
Она присела на кончик стула и посмотрела на скрывающееся за горизонтом солнце. Его красная половинка напоминала гигантский птичий глаз, на который медленно находит воспаленное нижнее веко.
― Как все случилось? ― спросил я.
69 
