40 
Впервые оказавшись в столовой, Тони кисло подумал, что если пациенты, попав сюда, еще не страдали от депрессии, то скоро она у них начнется. Это было помещение с низким потолком, где витали запахи прогорклого жира и тушеной капусты. Стены были выкрашены в два цвета — индиго и желтый — согласно канонам цветотерапии, которую Тони считал в душе лженаукой. Любой положительный эффект от такого декора сводили на нет царапины и пятна, покрывавшие стены от пола до потолка. Сквозь небьющиеся оконные стекла виднелись чахлые кустики рододендронов и лавра.
Он попросил санитара показать ему Тайлера, поставил на поднос гороховое пюре и макароны с сыром и выбрал столик в стороне, откуда было удобно наблюдать за человеком, виновным в смерти четырех проституток, за больным, который обвинял во всем Голос — мол, тот звучал в его голове и побуждал совершать убийства. Некоторые пациенты исподволь поглядывали на Тони, другие открыто таращили глаза, но никто не пытался к нему подойти.
Тайлер оказался нескладным, тощим парнем лет двадцати пяти. Как скупец над золотом, он сгорбился над яичницей с колбасой и жареной картошкой, а голову наклонил так, что Тони видел лишь его бритую макушку и татуировку на костлявых руках.
Тони рассеянно проглотил ланч и запил безвкусную пищу крепким чаем. У Тайлера он не заметил психических тиков, характерных для больных с неврозом навязчивых состояний. Тайлер ел медленно, противоестественно медленно. Тони решил, что это вполне удачная и разумная стратегия, помогающая коротать время.
Тайлер почти до конца подчистил тарелку, и тут на стул рядом с Тони присел Эйден Харт.
— Я не ожидал, что увижу вас здесь сегодня, — сказал он.
— Все в порядке, я не потребую оплаты сверхурочных, — улыбнулся Тони.
— Между прочим, в ресторане для персонала кормят намного лучше.
— Знаю. Мне хотелось взглянуть на пациента.
Харт кивнул:
— Дерека Тайлера? — Заметив удивление Тони, он добавил: — Мне только что сообщил об этом охранник. Чем вызван ваш интерес?
— Брэдфилдская полиция обнаружила прошлой ночью жертву убийства. Меня попросили консультировать следствие по части психологии преступника.
При упоминании полиции Харт встрепенулся, в его глазах вспыхнул интерес. Тони решил, что был прав, когда, опираясь на первое впечатление, уверенно поместил Эйдена Харта на полку с табличкой «карьерист». Как раз то, что ему нужно. Врачом ему будет проще манипулировать, чем профессиональными политиками. Правда, придется контролировать каждое слово и не сболтнуть лишнего, ведь тема скользкая.
— На первый взгляд это убийство выглядит копией тех, которые совершил Дерек Тайлер, — объяснил он.
Харт погладил чисто выбритый подбородок:
— Интересная ситуация.
— О да, безусловно. — Тони допил чай. — Для подобных преступлений он кажется слишком молодым.
— Я полагаю, что иногда возможны отклонения в ту или иную сторону от средней нормы, — моментально возразил Харт.
— Вот почему я всегда предупреждаю копов, что наша наука далека от точности. Что вы можете сказать о нем?
Харт искоса взглянул на Тайлера: тот все подчистил и теперь смотрел в пустую тарелку.
— Очень мало. Он у нас числится среди наиболее замкнутых пациентов. Он не агрессивный, как раз наоборот, абсолютно пассивный. В каком-то смысле он вообще не доставляет хлопот, при этом совершенно не поддается лечению: не принимает лекарств, отказывается от всех процедур. Не желает общаться с окружающими. Он не кататоник, сознание у него не отключено — просто предпочитает этого не делать.
— С ним случались эксцессы?
— Лишь однажды. В палатах есть радио. Пациенты могут слушать любую из дюжины настроенных станций, а мы используем эту систему для трансляции внутренних объявлений. Дерек никогда не пользовался приемником, но однажды радио внезапно заговорило само собой и не выключалось. Дерек Тайлер вышел из себя: разгромил все в палате, бросался на сиделок. Пришлось сделать ему укол. Пока не унесли приемник, он отказывался войти в палату.
Тони слабо улыбнулся.
— Интересная ситуация, — сказал он. Если Харт и заметил «цитату», то не подал вида. — Но не очень понятная.
Харт никак не отреагировал на этот комментарий. Он не собирался делиться своими мыслями с кем бы то ни было, и уж меньше всего с человеком, к которому испытывал инстинктивное недоверие.
40 
