47 
— Успокойтесь. Я только... По-моему, на меня нашел дурацкий стих. Я не привык... к жизни на острове.
Волна облегчения окатила Лейси. Это она могла понять.
— Знаю, — успокаивающе проговорила она. — От этого бывает плохо. По крайней мере так говорил отец. Сама я никогда такого не испытывала, — призналась она. — Поэтому знаю только с его слов.
Он угрюмо покосился на нее. Губы скривились в недоброй гримасе.
— Да уж, — кивнул он. — по-моему, вы не испытывали.
— Но это не значит, что я не сочувствую, — быстро добавила Лейси. — Советовать, конечно, легко, но все равно не надо расклеиваться. Представьте себе, что вы уже вырвались отсюда. Много ли значат дни, проведенные здесь, по сравнению со всей жизнью? Ведь это сущие пустяки, правда?
Выражение лица у него стало почему-то еще более натянутым, но он покорно кивнул.
— Да, сущие пустяки.
— Самое большее три дня. Капля в море по сравнению со всей жизнью.
— Угу.
— Уверена, что вы справитесь.
Он ничего не ответил, только метнул в нее пронзительный взгляд. Лейси даже не возражала бы, чтобы он отпустил одну из своих мерзких острот, лишь бы разрядить обстановку. Но он молчал.
— Пойдемте, — проговорила она, справляясь со смущением. — Перестаньте беспокоиться и ложитесь в кровать. Вы забудете все свои проблемы.
— Неужели? — иронически усомнился Митч.
— Я заставлю вас забыть, — пообещала Лейси. — Я расскажу вам сказку.
— Лейси, ради Бога, — простонал Митч. Но она взяла его за руку.
— Пойдемте, здесь холодно. Я замерзла. Вы должны согреть меня.
Лейси произнесла это со всем простодушием и при этом постаралась забыть, что его тепло не только согревает ее. Постаралась забыть о том смущении, которое ее охватывает, когда он прикасается к ней или даже просто смотрит на нее.
Она решительно потянула его за руку, и он неохотно подчинился. Улегся рядом, натянул на себя одеяло и затих, напряженный как струна. Лейси тоже лежала тихо как мышка, со страхом и тревогой вспоминая свою просьбу. Наконец она собралась с духом и проговорила:
— Ну вот, разве так не лучше?
— Сущее блаженство, — буркнул Митч.
— А теперь расслабьтесь и спите.
Он пошевелился, вздохнул и сказал:
— А где же ваша сказка?
— Хорошо, — согласилась Лейси. — Но я не так уж много их знаю. «Золушка», «Златовласка и три медведя», ну и в таком роде.
— А про маленькую Красную Шапочку? — помолчав, предложил Митч. — И про большого злого волка. — Он издал глубокое горловое рычание.
— Будьте серьезным, — засмеялась Лейси.
— Нет, — запротестовал Митч. — Ох, нет.
— Почему?
— Слишком опасно.
— Ммм?
— Ладно, неважно, — проворчал Митч. — Спите.
— А сказка?..
— Я сам расскажу себе сказку.
— Правда? Я ничем не могу вам помочь?
Наступило долгое молчание. Митч хмыкнул и тут же снова затих. Потом глубоко вздохнул и покачал головой.
— Нет, Феррис. Ничем.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лейси проспала всю ночь как убитая, но Митч, судя по всему, не сомкнул глаз. Она еще никогда не видела его таким злым и раздражительным, как в то утро.
Раз или два она пыталась приободрить его, говоря, что их заключение продлится недолго и ждать осталось совсем мало. Но он только ворчал и замыкался в себе.
У Лейси так и чесался язык спросить, не скучает ли он по Саре. Но она не спросила. Не ее это дело. Меньше всего хотелось думать о том, почему мысль о Митче и Саре так сильно беспокоит ее.
Ко времени ленча Лейси почувствовала, что она тоже уже на пределе. Наверно, решила она, это погода. Но ветер стих, и ни легкий ветерок, ни безоблачный день вроде бы не давали повода для дурных предчувствий.
После ленча Лейси сама вымыла посуду, Митч не выказывал желания помочь ей. Он уединился у штабеля дров, и, пока она мыла посуду, до нее доносился непрерывный стук топора.
Она убрала тарелки, вылила из таза воду и повесила его поверх кухонного полотенца, потом набросила на плечи куртку и вышла во двор. Митч стоял спиной к ней, по-прежнему махая топором. Лейси видела, как напрягаются и расслабляются мышцы под тонкой тканью его рубашки, и чувствовала, как глубоко внутри нарастает знакомое томление. Она облизала губы и вздохнула.
— Я иду на прогулку.
Митч обернулся. Волосы у него взмокли и рубашка на груди потемнела от пота. Смахнув со лба непослушную прядь, он оперся на топор и взглянул на нее. Это был такой взгляд, каким, как представлялось Лейси в фантазиях, мужчины должны смотреть на нее: голодный, пламенный.
47 
