Особенно,... 
114 
— Ты тоже была знакома с Линдой? — спросил он.
— Да. — Глаза у Ивонны наполнились слезами. — Один раз виделись. Но мы с ней почти не разговаривали. Она сказала, что ей нравится мое платье и волосы, и мы поболтали о том, как иногда достает школа. Она была такая славная, пап, как можно было с ней так поступить?
— Не знаю, детка, — ответил Чедвик, поглаживая дочь по светлым шелковистым волосам. — Я не знаю.
— Ты думаешь, это он? Мак-Гэррити?
— И этого я не знаю, но мне придется с ним поговорить.
— Только не обижай Стива и остальных наших, пап. Пожалуйста. Они нормальные. Честно. Там только один с прибабахом — Мак-Гэррити.
— Я понимаю, — проговорил Чедвик. — Тебе не хочется что-нибудь пожевать?
— Я не голодная.
— Тогда хотя бы спустись к матери. Она за тебя безумно переживает.
— Ладно, — согласилась Ивонна. — Только дай мне несколько минуток, я переоденусь и умоюсь.
— Конечно, детка.
Чедвик поцеловал дочь в макушку, вышел и направился к телефону. Челюсть у него окаменела. Сегодня вечером кое-кто пожалеет, что родился на свет.
Глава четырнадцатая
Энни Кэббот стояла перед кабинетом суперинтенданта Жервез, пытаясь умерить свой гнев и чувствуя, что не в силах себя обуздать. Бэнкс уехал в Уитби, а она решила во что бы то ни стало высказать начальнице все, что накипело на душе. Энни с самого начала поняла, что не нравится Жервез, в шефе она распознала очередную амбициозную дамочку, которая зубами выгрызает себе путь по карьерной лестнице, но ни одной другой женщине не собирается спускать ни малейшего промаха. Вот она, хваленая женская солидарность.
Энни сделала несколько глубоких успокаивающих вздохов, пытаясь привести себя в равновесие, — этому она научилась на занятиях йогой и медитацией. Не помогло. Все-таки она постучалась и шагнула в комнату еще до того, как слегка озадаченный голос произнес: «Войдите».
— Я бы хотела с вами поговорить, мэм, — попросила Энни.
— А, инспектор Кэббот. Садитесь, пожалуйста.
Энни села. Она помнила, в какое волнение, чуть ли не в священный трепет приходила всякий раз, когда ее вызывал в этот же кабинет суперинтендант Гристорп, но сейчас ничего подобного не ощущала.
— Чем могу помочь?
— На утреннем совещании вы серьезно нарушили регламент служебных отношений, — заявила Энни.
— Вот как? — фальшиво удивилась Жервез.
Во всяком случае, Энни показалось, что фальшиво.
— Вы не имели права публично отпускать комментарии о моей личной жизни.
Суперинтендант Жервез предостерегающе подняла ладонь:
— Подождите секунду. Скажите, какие именно слова вас так задели?
— Вы, черт побери, сами отлично знаете какие. Мэм…
— Кажется, мы сегодня встали не с той ноги, так?
— Вы сказали, что не желаете обсуждать сексуальную распущенность, особенно со мной.
— Эти совещания — не место для личных разбирательств, инспектор Кэббот, их проводят, чтобы познакомить всех участников расследования со свежими данными и фактами, подготовить новые следственные действия, наметить новые пути. Вам это известно?
— Тем не менее вы намеренно оскорбили меня в присутствии коллег.
Суперинтендант Жервез смерила ее взглядом, как учитель расшалившуюся школьницу.
— Что ж, если уж об этом зашла речь, — произнесла она, — то у вас ведь за годы работы в полиции действительно сложилась довольно бурная биография?
Энни не ответила.
— Позвольте мне вам напомнить. Не успели вы появиться в Северном Йоркшире, как улеглись в постель со старшим инспектором Бэнксом. Разрешите мне также напомнить, что интимные связи между сотрудниками полиции более чем не приветствуются, а подобные отношения между сержантом, каковым вы тогда являлись, и старшим инспектором чреваты различными неприятностями, как вы, я убеждена, осознали сами. Он был вашим руководителем. О чем вы думали?
Горло Энни стиснуло от негодования, но она заставила себя произнести:
— Моя личная жизнь— это мое дело.
— Вы ведь неглупая женщина, — продолжала, будто не слыша, суперинтендант Жервез. — Все мы совершаем ошибки, но не все они оказываются роковыми. — Она сделала паузу. — А ваша последняя ошибка едва не стоила жизни старшему инспектору Бэнксу.
— Тогда между нами ничего не было! — возразила Энни, сама понимая, какой это слабый аргумент.
114 
