81 
Ноблес снова призадумался:
— Она так сказала?
— Как назывался тот фильм?
— Не знаю. Не помню.
— Кто играл в нем?
— Издеваешься? Черт, понятия не имею.
— Где твой напарник?
— Не знаю. У меня нет напарника.
— А как же малыш кубинец?
— Встречался пару раз с этим засранцем, вот и все знакомство.
— Ты пришел сюда на встречу с ним.
— Черт, так это ты?! Хитер, сволочь.
Нахлынула усталость. Ла Брава знал: проигрыш неизбежен. Невозможно довести эту игру до конца, если не чувствуешь в себе готовности осуществить угрозу и, глядя парню прямо в глаза, сломать ему челюсть. Он может просидеть на нем хоть всю ночь, твердя угрозы и не переходя к делу, пока Ричарду это не надоест. Так кто же у нас в дерьме?
Он сделал последнюю попытку:
— Ричард, отмени все.
Услышав свой голос, он осознал: это поражение.
— Иначе что? — съехидничал Ричард.
Вот так.
— Мне нужно в больницу, — напомнил Ноблес. Вот так.
— Так что слезай с меня, на хрен.
Хана, все потеряно. Ла Брава многое бы отдал за способность раздробить челюсть этому мерзавцу, но сделать этого он не мог. Он ограничился тем, что врезал дулом револьвера по руке, по уже сломанной руке— бессильный жест, попытка отомстить за дядюшку Мини— она не принесла ему никакого удовлетворения, — и откатился прочь, спасаясь от Ноблеса, который с диким ревом вырвался из-под него, но вместо того, чтобы погнаться за ним, согнувшись, отбежал в сторону, плотно прижимая руку к телу, укрылся под ближайшими деревьями и оттуда, сочтя себя в безопасности, крикнул Ла Браве, который как раз успел подняться на колени:
— Сумасшедший! Совсем свихнулся, на хрен!
Глава 22
Бак Торрес тоже счел его сумасшедшим. Правда, он не сказал ему этого напрямую, но повторил недоверчиво:
— Ты сломал парню руку? — А после этого спросил, не сошел ли Ла Брава с ума, однако смысла это не меняло. В 7.30 он зашел к Ла Браве сообщить, что ночью Ноблес вышел из гостиницы и не вернулся.
Ла Брава посоветовал ему проверить амбулатории «Синая» и «Джексон мемориал» и искать парня с левой рукой в гипсе, после чего ему пришлось рассказать всю историю. Ла Брава долго ждал, пока Торрес подберет подходящий комментарий, — сперва он долго сидел на кухне, уставившись на Ла Браву, разливавшего по кружкам кофе, потом наконец спросил:
— Ты с ума сошел?
— Не думаю.
— Так в чем дело?
— Наверное, я малость не сдержался. Но чтобы чего-то добиться, чтобы им жизнь малиной не казалась, кто-то должен вести себя как чокнутый, — оправдывался Ла Брава. — Вот смотри: приходит записка с требованием денег. Джин идет в банк, берет деньги. Приходит вторая записка: ей приказывают отнести деньги в определенное место, и она выполняет это. — Ла Брава умолк на минуту, а потом спросил: — Неужели все так просто?
— Мы будем неотступно сопровождать ее.
— Они знают, что вы будете ее сопровождать.
— Поживем— увидим. — Торресу нечего было больше добавить. — А что еще мы можем сделать?
— Ты сталкивался с подобными случаями?
— Только с наркотиками, с наркоманами, пытающими свести счеты. Майор звонил в Бюро, они тоже ни о чем таком не слышали. Они говорят: «Что за дела? Ваш подозреваемый разве что табличку себе на шею не повесил!»
— Феды уже в деле?
— Отделение Майами. Они ищут каких-то шпионов Кастро— они предпочитают об этом не распространяться, — но согласились взять записку на исследование. Дали нам координаты своего агента в Уэст-Палм и пару советов — дескать, не упустите женщину и деньги, а то окажетесь по уши в дерьме.
И вновь Ла Браве представилась Джин Шоу — черно-белая, потом в цвете и опять черно-белая. Усилием воли он вернул цветной образ, глаза ее смотрели прямо на него. Ла Браве захотелось поскорее вернуться к Джин и поговорить с ней. Потом всплыло освещенное луной лицо Ричарда Ноблеса, и фотограф сказал:
— Он ждет не дождется, чтобы это произошло. Он посулил нам «такой сюрприз— мало не покажется».
— А что еще он мог сказать? — пожал плечами Тореес. — Ты же сидел на нем верхом. Любой ребенок на его месте сказал бы то же самое.
— Вся эта история смахивает на детскую игру, — проворчал Ла Брава. — «Дай-дай-дай деньги, а то убью». И ты будешь играть с ними? Ты считаешь, другого выхода нет? Все, что у нас есть, — этот несчастный блондин ростом в шесть футов и три с половиной дюйма в серебристой куртке, который машет нам ручкой, стараясь привлечь наше внимание.
81 
